— Прошлое, говоришь?! — вынимаю из кармана заплесневелый патрон и бросаю его на стол. — Только это прошлое шастает до сих пор по Пределу и стреляет из итальянского карабина!
Хромой кладет патрон к себе на ладонь, осматривает его со всех сторон.
— Из итальянского карабина… Ну и что общего имеет этот патрон со смертью Герасима?
— А то, что этот патрон может войти в то же дуло, которое целилось в отца! Разве что в Дубравце есть не один, а два итальянских карабина!
Снова молчим. Я весь дрожу от волнения, брадобрей рассеянно ощупывает патрон, и в тот момент, когда я почти уверен в том, что он сейчас положит патрон на место и прекратит весь разговор, он вдруг говорит:
— Был тут один, принес итальянский карабин из Сербии еще до 9-го Сентября. Он был мобилизован в оккупационный корпус.
— Кто это?
— Его уже нет. В шестьдесят восьмом умер…
Корчмарь приносит тарелки с горячим, тонну хлеба, еще ракию и вино.
— Я тебя спрашиваю, кто это был? Фамилия, имя?
— Лалю Тотев из рода Бежановых.
— И ты говоришь, он умер?
— Умер, шестьдесят четыре ему было. Но это совсем ничего не значит!
Хромой насаживает на вилку огромный кусок мяса, отправляет в рот, жмурится от удовольствия.
— Знаю, что не значит, я не идиот! — и подливаю ему еще вина.
— Не то что идиот, но надо осторожно подходить к этому делу, а то большая беда может выйти от спешки…
— За день или за два перед убийством мой отец был на какой-то свадьбе в Зеленицах. И меня взял с собой туда. Не помнишь, кто это женился?
— Можно проверить.
Он снова стал перелистывать ветхие страницы тетради.
— Так я и знал… Пятнадцатого сентября в Зеленицах была свадьба сына Лалю Тотева. Тоже Лалю, по прозвищу Кожух[9]. Ты его знаешь. Женился он на Димитрине из нашего села. Все ее Димой зовут.
— Кто такая Димитрина?
— Да эта, продавщица в сельпо. Свадьбу тогда, помню, сыграли наскоро, потому что Лалю надо было уезжать куда-то. В то время Лалю был лесничим при твоем отце, но они почему-то поцапались…
Хромой вдруг нагнулся ко мне, испуганно поглядел на меня и прошептал:
— Эй, парень!.. Уж не подумал ли ты что…
— Что я думаю, при мне и останется! Ты скажи лучше, почему свадьба была в Зеленицах, а не в Дубравце?
— Так ведь род Бежановых оттуда. Это уже потом Лалю перешел в дом к Диме, когда Зеленицы выселили из-за водохранилища…
Что-то молнией блеснуло перед глазами, осветило непонятное — и все встало на свои места… Конечно же, Лалю Кожух! Тот самый долговязый детина, который показался тогда на пороге маленькой комнатки… А девушка, которую любил мой отец, — это Дима-продавщица…
