Государя бумаг, понял, что Государь не совершил ничего плохого перед Родиной, и сразу переменился в обращении с ним”.
Гиббс: “Государь мне (в Тобольске) немножко рассказывал про Керенского. Он мне говорил, что Керенский очень нервничал, когда бывал с Государем. Его нервность однажды дошла до того, что он схватил со стола нож слоновой кости для разрезыва-ния книг и так стал его вертеть, что Государь побоялся, что он его сломает, и взял его из рук Керенского. Государь мне рассказывал, что Керенский думал про Государя, что он хочет заключить сепаратный договор с Германией, и об этом с Государем говорил. Государь это отрицал, и Керенский сердился и нервничал. Производил ли Керенский обыск у Государя, я не знаю. Но Государь говорил мне, что Керенский думал, что у Государя есть такие бумаги, из которых было бы видно, что он хочет заключить мир с Германией. Я знаю Государя, и я понимал и видел, что, когда он рассказывал, у него в душе было чувство презрения к Керенскому за то, что Керенский смел так думать”.
Сам Керенский показал: “Я заявляю, что с того момента, когда Государь отдал себя и свою семью под покровительство Временного Правительства, я считал себя обязанным по долгу чести перед Временным Правительством оградить неприкосновенность семьи и гарантировать ей в обращении с ней черты джентльменства’ ’.
Найдена ли истина?
Я бы охотно поверил в джентльменство Керенского – ведь об этом говорит не только сам он, но и свидетели – если бы не существовало иных фактов.
С гордо поднятой головой вошел в жилище Царя Керенский. Он нес в себе уверенность в виновности Царя перед Россией. Ею проникнута та инструкция, которую он сам лично составил для царственных узников[15]. Керенский вдавался в ней в большие и совершенно излишние подробности. Указывая, какие блюда может кушать семья, он требовал, чтобы заключенный Царь был скромен, чтобы семья впредь “воздерживалась употреблять горячие закуски”.
А после убийства царской семьи в Екатеринбурге были найдены военные шаровары Императора[16]. На них оказались маленькие заплаты, а внутри левого их кармана, на материи, оказалась надпись-пометка: “Изготовлены 4 августа 1900 года”, “возобновлены 8 октября 1916 года”.
Камердинер Волков, много лет знавший личную жизнь Государя, обучавший его с молодых лет военному строю, показывает: “Его платья были часто чиненны. Не любил он мотовства и роскоши. Его штатские костюмы велись у него с жениховских времен, и он пользовался ими”.
