– Салам! – ответил Клыч.
– Твоей матери награду дадут! – сказал кузнец.
Все оживились.
– Конечно, дадут. Это уже известно; об этом говорил председатель.
Стали обсуждать, сколько сгорело бы хлопка, если бы мать Клыча не сделала того, что она сделала. А что она сделала, Клыч не представлял себе точно, потому что, спрашивая об этом, он уже переставал слушать. Он видел желтые языки пламени, охватывающие его мать, и эта картина отнимала у мира все краски и звуки. Тушила горящий хлопок? Вытаскивала из пламени мешки?
– Как же это случилось? – спросил Клыч в десятый раз.
И в десятый раз со всех сторон ему стали рассказывать о том, как загорелся хлопок. Опять слушал Клыч о какой-то лампе, которую уронил беззубый Овез.
– Я бы этого беззубого… – сказал Клыч и сжал кулак.
– Нет, нет! – воскликнула одна из девушек, как бы испугавшись за беззубого. – Он так плакал, он так плакал…
И все засмеялись, потому что девушка смешно показала, как плакал беззубый. Засмеялся и Клыч. Всем стало приятно, что Клыч тоже смеется.
– Вы только подумайте, – начал Клыч, обращаясь к Марии Павловне. – Вы только подумайте…
Он замолчал.
– Нет, ничего, – сказал он.
– А что вы хотели сказать?
– Я хотел сказать… Нет, ничего.
Он хотел сказать, что он гордится своим народом, но он подумал, что эта фраза, сказанная без связи со всеми теми мыслями, которые переполняли его, покажется общей.
– Значит, теперь она спит? – спросил Клыч.
– Спит! – сказала Мария Павловна.
Стало тихо. И все повернулись в сторону коридора, как бы прислушиваясь. И едва только шевельнулась тень Марии Павловны, как тотчас же толпа расступилась, как бы одобряя ее намерение пойти к пострадавшей.
– Сейчас, – сказала Мария Павловна, оглянувшись на Клыча.
Он кивнул ей головой.
Через несколько минут она вернулась.
– Идемте… Она вас хочет видеть.
Он остановился на пороге.
Ему показалось, что она сделала движение навстречу ему и что бинты помешали ей. Он никогда не видел ее окруженной такой белизной. До самого пола доставала простыня, которой она была покрыта. Также и лоб ее покрывал протянувшийся во всю ширину подушки белый плат.
Он ужаснулся, подумав, что и голову ее охватывало пламя.
– Нет, это лед, – прошептала Мария Павловна, угадав его мысли.
– Тебе больно? – спросил Клыч.
– Нет.
Ее глаза повернулись в сторону, где стояла Мария Павловна, и Клыч понял, что это благодарный взгляд, как бы говоривший: «Мне не больно, потому что мне помогла эта хорошая женщина».
– Подойдите к ней.
