Т и у н о в. Это кого?
Л ю б а ш а. А всех.
Т и у н о в. Груба ты, груба. Ах, матери нет, рано ушла.
Л ю б а ш а. Сами на тот свет свели. Не хуже собаки грызли.
Т и у н о в. Выгоню, Любка!
Л ю б а ш а. Самих бы вас не выгнали… Вот приехали коммунары… Все теперь будет общее! И наше приберут к рукам.
Т и у н о в. Подавятся.
Л ю б а ш а. Видели б, как голытьба их встречала, когда они в село со своим барахлом въезжали…
Т и у н о в. Что ж они дадут голытьбе, когда у самих ни машин, ни зерна?
Л ю б а ш а. Дадут не дадут, а обещают. Мы вот только и делаем что хлеб да шерсть. А они еще и розы!
Т и у н о в. Розы?!
Л ю б а ш а. Душевного цвета.
Т и у н о в. Ну-ну, нашла кого смешить… (Явно желая спровадить Любашу.) Шла бы к себе в светелку-то… А то ишь — розы!
Л ю б а ш а. А вы спросите у Ивушкина, как приедет.
Т и у н о в. Кто приедет?
Л ю б а ш а. А не он ли, слышите, катит? Ведь за ним сегодня дрожки послали. Ай в тайне сохранить хотите свиданьице?! От меня…
Т и у н о в. Отрезанный ты ломоть, вот что я тебе скажу… Сыновья хоть и умишком не горазды, а свои, понятные, а ты… В доме живешь, а ровно чужая, змеей поглядываешь.
Л ю б а ш а. Смиренная была б — давно уже какому-нибудь богатому дураку запродали б…
Т и у н о в (ища примирения). Эк, норовистая… Ты ж — моя, кровная…
Л ю б а ш а. Матушке вы тоже подчас ласковые слова говаривали… А потом еще лютей попрекали, что из бедности взяли… Родной дом! Каждая половица горячей слезой вымыта…
Быстро входит П е т ь к а Т е л ь н и х и н.
П е т ь к а. Укореняются!
Т и у н о в. Кто?
П е т ь к а. Коммунары! Я-то думал, да и ты, поди, надеялся, не достанут они зерна для сева, коней никто не даст, плугов. А они-то что выкинули! Мастерскую открыли.
Т и у н о в (притворно удивляется). Какую мастерскую?
П е т ь к а. Машины ремонтируют. Сеялки, молотилки, косилки. Со всех сел везут к ним машины богатые мужики. А взамен, за работу, семена, лошадей дают. Это что ж получается?!
Т и у н о в (притворно охает). Да, да.
П е т ь к а (кричит). Порубать их!
Л ю б а ш а. Эх, рубака…
Т и у н о в (примирительно обнял Петьку). Мы пока посмотрим… переждем… Авось, Петенька, и приручим всю их питерскую компанию.
П е т ь к а. Как вы их приручите?
Т и у н о в. А лучших мастеров сманить, по крупным хозяйствам разобрать. Понял? Денежки — они, брат…
П е т ь к а. Что для них денежки? Они и запаху-то денежного не знают.
Т и у н о в. Денежка — она красивая, к ней и младенец тянется.
П е т ь к а. Рубать, рубать их! Смотрите, как беспортошные к ним жмутся. Когда они с голытьбой, тогда их уже не горстка… Весь Копай-город в их мастерскую бегает. Против них, ежели они вместях, мы с вами — горстка, Ферапонт Михайлович. Щепоть. Фу! — и нету нас… Одно спасение — рубать, пока они нас не порубали.
