И в у ш к и н. Ты, самовар, не засти… (Отрываясь от книги.) Сбросил бы мешок. Поди, нелегкий.
П о ж и л о й с о л д а т. Советуй, чернокнижник… А вдруг куда побегам? Самовар и забудешь. Горб — он и не то вынес, а уж самовар подержит!
И в у ш к и н. Бро-ось, это ты сзади носишь как бы для брони. Пальнет кто в спину, а попадет в самовар.
П о ж и л о й с о л д а т. Да я ж лучше передом к пуле повернусь. Такого аппарату мне больше ни в жисть не достать. Всему селу будет гордость.
Проходят д в о е.
М о л о д о й с о л д а т (тихим, глуховатым голосом). Стой. Пароль?
Те, двое, отвечают.
Проходи.
Гавриил Ивушкин углубляется в свою книжку.
П о ж и л о й с о л д а т (мечтательно глядя в огонь). А село наше степное, раздольное…
И в у ш к и н. Слушай-ка вот! Слова какие, это да… (Он, как на полюбившегося собеседника, глядит на книжку.) Товарищ по цеху, Лиза Никитина, прочитать дала… Слушай… Это говорит поэт! Генрих Гейне…
П о ж и л о й с о л д а т. Гермик? Немец, знать. Чего немца-то слушать? (Равнодушно поворачивается к Ивушкину самоваром.)
М о л о д о й с о л д а т. Прочитай мне.
И в у ш к и н (обрадованный, ищет взволновавшее его место в книге, находит). Вот… «Нет, новую песнь, о друзья! — пропою для вас я — песнь лучшего склада: устроить небесное царство себе нам здесь, на земле, уже надо!» (Бросает искристый взгляд на молодого солдата и продолжает.) «Достаточно хлеба растет здесь, внизу… всем хватит… и мирты, и розы…» Хлеб и розы, а?! Здорово-то как! Хлеб и розы — для всех…
М о л о д о й с о л д а т (задумчиво). Да-а, хлеб, оно… вроде бы ясно… А вот розы… это как же?
И в у ш к и н. А я, брат, уже понял! Розы — это… это… Вот, скажем, и свинья сыто живет, полная кормушка. Да разве же у свиньи красивая жизнь? Какая в свинской жизни красота?
М о л о д о й с о л д а т. Жить красиво? Да-а…
И в у ш к и н. И чтоб все люди, все — понимаешь? — жили красиво, не одни только буржуи.
М о л о д о й с о л д а т (загибая пальцы). Хлеб… и розы… для всех… Четыре слова, а кажется, и за всю жизнь их не передумаешь.
П о ж и л о й с о л д а т (он, оказывается, одним ухом все слышал). Пустое! Никогда один супротив другого не сравняется.
И в у ш к и н. А для чего ж мы революцию делаем? Чтобы все поделить. Понял? Чтобы все общее было.
П о ж и л о й с о л д а т (убежденно). Ферапонт не захочет.
И в у ш к и н. Какой еще Ферапонт?
П о ж и л о й с о л д а т. Есть у нас Ферапонт.
И в у ш к и н. А когда все общее, тогда один к другому и сравняется!
