— Чихать я хотел.
— У крионики есть свои противники, и они раскрутят эту историю, как пример невозможности социализации клиента «Второй жизни» в новом для него обществе.
— Опять же, чихать я хотел.
— Так ты на самом деле собираешься податься в дворники?
— Можно еще в сторожа, — сказал Гусев.
— Ты не похож ни на сторожа, ни на дворника.
— Я не думаю, что при приеме на такую работу нужно будет проходить фейс-контроль.
— Это все несерьезно.
— Мне тридцать три года, — сказал Гусев. — Ну, или семьдесят, это как посмотреть. Но в любом случае я понятия не имею, чего я хочу от этой жизни. Но вот чего я точно не хочу, так это возвращаться в офис и заново выстраивать эту чертову карьеру. И вообще, почему мы говорим об этом? Ты решил подработать консультантом по трудоустройству?
— Вроде того, — сказал Макс. — У меня есть для тебя работа.
— Например?
— Ты же понимаешь, что такой бизнес, как у меня, невозможен без прикрытия больших ребят?
— Я еще не совсем разобрался, как тут у вас что работает.
— Это нормально, — сказал Макс, почесывая свой объемный живот. — В общем, у меня есть выход на больших ребят. По-настоящему больших ребят, связанных с настоящей политикой. Когда Стас рассказал мне о твоей проблеме, я связался с этими большими ребятами и проявили интерес.
— Чего им могло от меня понадобиться?
— Ну, скажем так, они относятся к той категории людей, которых устраивает нынешнее положение дел, и, разумеется, они хотят, чтобы все так и оставалось. Однако в обществе зреет недовольство.
— Оно всегда зреет.
— Недовольны, по большей части, люди среднего возраста. Те самые, которые родились в твои времена и почему-то испытывают по нему ностальгию. Они говорят, что страна выбрала не тот вариант развития, и нам стоит вернуться в нулевые и снова пойти по европейскому пути.
— Как можно вернуться туда, где никогда не был?
— Вот именно, — сказал Макс. — Но они этого не понимают, и было бы неплохо, если бы кто-то развеял их заблуждения.
— Ну и зачем вам я? — поинтересовался Гусев. — Всего-то тридцать семь лет прошло, должно быть полно живых очевидцев.
— Есть-то они есть, — сказал Макс. — Но, видишь ли, они твои хронологические ровесники, и новое поколение практически не воспринимает их всерьез. Тут нужен кто-то, кто и был очевидцем и может говорить с людьми на их языке. Кто-то такой же, как они. Кто-то, кому они поверят.
— И как это должно выглядеть?
— Полагаю, в виде курса лекций, — сказал Макс. — Для начала. А там видно будет.
