Два партизана, лежавшие на опушке леса рядом с Борисом Заточным и Семеном Школьниковым, поползли к насыпи. Один из них тащил тяжелую мину, другой держал в руках моток бечевки и на ходу разматывал его. Бечевка была привязана к взрывателю. Борис включил камеру и начал снимать, как подрывники малой саперной лопаткой и руками раскапывают насыпь под рельсами. Шорох дождя по лесной листве сливался со стрекотом работавшей «Аймы».
Когда молодой подрывник, вернувшись, улегся рядом с операторами, Школьников спросил:
— А если собаки? Мину хорошо замаскировали?
— Дождь замоет следы! Лежи тихо! — приказал юный партизан.
Вскоре совсем рассвело, и дождь кончился. Как пишет Школьников в своих мемуарах, только балтийский ветерок срывал с веток дождевые капли. Сырость прохватывала насквозь, плащ-палатки и ватники отяжелели от влаги. Вдруг из-за поворота железной дороги, скрытого за сосняком, показался фашистский дозор: двое солдат с овчарками. Немцы шли медленно, внимательно глядя себе под ноги. Лежа в ста метрах от насыпи, партизаны оцепенели: заметят, и все труды насмарку. Командир и еще один партизан держали на мушке обеих овчарок, остальные целились в немцев. Если собаки возьмут след и потянут по бечевке в сторону леса… Нет, овчарки ничего не заметили, прошли мимо. Юный подрывник, сосед Бориса и Семена, облегченно вздохнул.
Сквозь облака стали пробиваться солнечные лучи. Оба оператора завели до отказа пружины своих кинокамер.
— Идет! — шепнул сосед.
Гул приближающегося поезда, сначала еле слышный, постепенно набирал силу. Борис и Семен осторожно расползлись в разные стороны, чтобы снимать с разных точек. Борис встал и прислонился для упора к дереву. Полотно железной дороги поблескивало метрах в сорока от него. Показались платформы с балластом, их толкал паровоз. Снимать это было ни к чему, и Борис вновь залег, прижался к земле. Если бы на путях стояла мина нажимного действия, в воздух взлетели бы только платформа и паровоз.
Шумно пыхтя, паровоз прошел мимо. На короткое время вернулась тишина. Даже сквозь ватник и два свитера холод пробирал тело до дрожи. Мелькнула мысль: «А может, поезда и не будет?»
— Серега, приготовиться… — послышался чей-то шепот.
Парнишка стал наматывать на руку конец бечевки, осторожно натягивая ее. Гул нового поезда нарастал. Борис вновь поднялся. Он видел перед собой только слепящие на солнце рельсы. Больше всего он боялся пропустить решающее мгновение. Однако опасно было включать камеру раньше времени. Завода пружины и пятнадцати метров пленки хватало только на полминуты. Надо рассчитать так, чтобы успеть снять взрыв.
