— Э-ге-гей! — вдруг донеслось до него слабое. — Ау-у-у!
Ну, слава богу.
— Эй! — крикнул Локтев. — Эй, я здесь! Идите на голос!
Через четверть часа милиционеры вынырнули из-за здоровенного медвежьего дудника с такими ошалелыми глазами, что Локтев решил — точно, кто-то их напугал. Медведь, может быть.
— Локтев! Ой, Локтев, куда же ты пропал? — нервным голосом запричитал следователь. — Мы так…
«Испугались», — хотел сказать, понятное дело. Ну, мальчишки, что с них взять. И нечего, значит, было на них злиться и дуться. Равно как на дочку.
— Что? — спросил Локтев.
— Да ведь заблудимся тут на фиг, — с виноватой улыбкой признался помощник. — У тебя ведь рация есть?
— Есть.
— Уф… А то наша не берет. А нам надо срочно связаться.
— Ясно, — сказал Локтев, ходко ведя милиционеров к своей избе.
— Ты знаешь, кого твоя дочка нашла?
— Мертвеца.
— Это ж китаец!
А он еще показался Локтеву мальчишкой. Маленький китаец утонул в Черном озере. На распухшем лице азиатские черты рассматривались не отчетливо. Теперь все становится на свои места — у китайцев, может быть, просто принято ходить на рыбалку в дорогих костюмах.
— Это же Имоу, слышал, наверно?
— Кто?
— Фу-ты, хоть радио слушаешь? Китайский миллионер, он тут у нас в Белоярске какие-то большие дела решал. И пропал с неделю назад.
— Так вы поэтому торопились?
— Ага! Его же все ищут!
— И что теперь? — спросил Локтев. — Вас похвалят? Нашли Имоу этого, значит, молодцы?
Милиционеры скромно промолчали.
Настя спать так и не легла. Спросила у сыщиков, не хотят ли они чаю, но те были заняты другим, они настроили передатчик Локтева на милицейскую волну и передали радостными голосами мрачное сообщение.
— Ну, Локтев, а ты завтра знаменитым станешь, — пообещали они. — И дочка твоя тоже.
— Может, все-таки чаю? — спросила Настя.
— Дома попьем, — от полноты чувств милиционеры даже пожали руки Локтеву и Анастасии, сели в свой «газик» и укатили. Вероятно, за наградами.
Спать уже не хотелось. Локтев снова сел за стол, Анастасия снова налила ему чаю.
— А между прочим… — вдруг сказала она.
— Что?
— Мне нравится твоя борода. Тебе идет. И… маме бы понравилась, — добавила она тише.
— Ну вот что… Спать ложись, — глухо сказал Локтев.
— А ты?
— Я тоже, не сомневайся, не железный.
Он вышел на крыльцо, сел, подперев руками подбородок.
Все та же загадочная смутная мысль не давала покоя. Но теперь она ушла далеко вперед, почему-то ей было неинтересно, убили китайца или он утонул сам. И была она тревожной, касающейся не постороннего иностранного рыбака, а именно его, Локтева, и, что особенно страшно, его дочери. Локтев вертел ее и так и этак — ничего не мог понять, а на душе становилось все муторнее.
