Едва он пошевелил рукой, как сосед по палате, которого Юрий Петрович почему-то не видел, тот лежал, где-то сзади, тут же заорал диким голосом:
— Оклемался!!!
Гордеев слегка обалдел. Сколько же он был без сознания, если такая реакция? И что вообще происходит? Может, на самом деле, дурной (и навязчивый) сон — это не орангутанг, а взрыв «роллс-ройса»?
Все прояснилось довольно быстро. В палате тут же появились два доктора. Один молодой, не больше тридцати лет, высокий и худой, второй — такого же сложения, но явно за пятьдесят.
— Ага! — радостно сказал молодой. — Я же говорил. Проспорили, Петр Петрович, проспорили.
— Ты говорил, он сегодня оклемается, — несколько хмуро сказал тот, которому было за пятьдесят. — Говорил, что, может быть, к вечеру.
— И что? Или я не выиграл, если он пришел в себя раньше? Вы, Петр Петрович, вообще предвещали ему в кому впасть в ближайшем будущем.
Делать было нечего, Петр Петрович вздохнул и вытащил из кармана пятьдесят рублей, очевидно, цену их спора.
Тут Гордееву стало нехорошо. В кому впасть ему, видите ли, предвещали! Он прислушался к себе и вроде никаких особых признаков болезни или недомогания не ощутил.
— Подождите, господа эскулапы! — попросил он. — Что со мной, а?
— Вы что-нибудь помните? — хором спросили эскулапы.
— Да все я помню! Генпрокуратура. Взрыв. И так далее.
— И так далее — это что? — заинтересовался молодой.
— Обезьяна.
— Какая обезьяна?!
Гордеев нетерпеливо махнул рукой.
— Большая. Седая. Сколько я был без Сознания?
— Точно не скажу, но минут пятнадцать после того, как вас в палату поместили, наверняка, — рассказал молодой. — Но скажите… что вы видели? Действительно седую обезьяну?
— Значит, только пятнадцать минут, да? — Гордеев вздохнул с облегчением и сел на кровати. Выходило, что отключился он ненадолго, что скорее свидетельствовало о нервном потрясении, нежели о серьезной травме. Гордеев спустил ноги на пол.
— Но-но! — закричали доктора.
— Да ладно, — заворчал Гордеев. — Я в порядке. Скажите лучше, Турецкий где? Это же он меня сюда, верно?
— Кажется, он действительно в порядке, — удивился Петр Петрович. — Смотрите-ка! Все помнит. Действительно, господин Турецкий привез вас сюда и сказал, что вернется вечером, после семи часов, потому что раньше не освободится. А скорее — после восьми. Только у нас посещения возможны лишь до девяти вечера. И то — привилегированным клиентам. Так и знайте.
— Мне по барабану, — честно признался Гордеев.
