— Ну и что? — не понял Виктор.
— Так ведь буклет рекламировал как раз тот апельсиновый сок, которого мне захотелось. А теперь его нигде нет. Я думаю, это убийца мне его утром специально подсунул, чтобы раздразнить жажду. Вот ты предположил, что у меня был сушняк, потому что сегодня понедельник. Убийца тоже мог так подумать, он ведь не знал, что я не пьющий и сушить меня не может. Он хотел меня так выманить, понимаешь? А потом рекламку забрал, потому что на ней могли остаться его пальчики.
— Все может быть, — натужно улыбаясь, сквозь зубы пробормотал Виктор. — Ладно, до встречи. — Он махнул рукой обиженному Василию, которому очень хотелось продолжить свои дедуктивные выкладки, и, повернувшись, быстро пошел к парковке. Нет, он ошибался, думая, что школа за годы его отсутствия не изменилась. Изменилась, да еще как! За это время она прямо-таки наводнилась сумасшедшими и идиотами.
Он резко взял с места: ему не терпелось поскорее уехать из этого дурдома. Отъехав на довольно значительное расстояние от школы, Виктор позвонил Полине, но ее мобильный не отвечал. Тогда он набрал номер их офиса — результат оказался тот же. Она не отвечала по мобильному и не подходила к рабочему телефону.
Ничего страшного, стал он уговаривать себя, просто вышла куда-нибудь, а мобильник забыла. Но с каждым новым безнадежным, безответным гудком он начинал волноваться все сильнее. На бешеной скорости, пренебрегая всеми правилами дорожного движения, Виктор подъехал к офису.
Дверь была открыта. Полина лежала на полу в глубоком обмороке. В руке она сжимала какой-то незнакомый браслет.
Сначала темнота показалась мне полной, совершенно непроницаемой, абсолютной. И не было слышно ни звука. Я чувствовала, что здесь одна. Но куда же делся Наблюдатель? Растворился в этой абсолютной темноте? Стал ее частью? Человек-призрак, фантом, как глупо было думать, что я смогу догнать его, войти с ним в контакт!
Но вот глаза понемногу начали привыкать, в темноте появились прорехи. Я начала различать смутные силуэты: окно подъезда, фрагмент перил, две верхние ступеньки в конце пролета. Осторожно, прислушиваясь к каждому своему шагу, я начала подниматься по лестнице. О чем я думала? На что рассчитывала? Неужели все еще надеялась догнать тень, этот неуловимый призрак? Чистое безрассудство! Но я упрямо поднималась вверх, считая пролеты.
Дверь одной из квартир на третьем этаже была приоткрыта, и оттуда пробивался слабый свет. Я подумала, что, если Наблюдатель хоть немного, хоть отчасти человек телесный, спрятаться он может только там — и вошла в квартиру. Свет — лунный, потому что на этой улице фонари не горели, — пробивался сквозь мутное стекло окна комнаты. Первой, следующей сразу за крошечной, условной прихожей. Но была еще вторая комната. Дверь в нее была плотно закрыта, и войти туда мне было почему-то страшно. Я остановилась, не решаясь войти. Из-за двери послышалось бормотание. Бросаясь, как в омут, я толкнула дверь и вошла в эту комнату.
