В полуподвале трактира пили простолюдины, на первом, и единственном, этаже — благородные господа. Сонный хозяин, ему было на вид под тридцать, поклонился Ульриху и велел своему работнику проводить Марко до конюшни, куда помещались лошади благородных господ.
— Что угодно мессиру Ульриху, — спросил Мариус Бруно, когда Ульрих назвал себя, — вина, ночлег, женщину?
— Все, кроме последнего, — ответил Ульрих. — И не зевай, когда разговариваешь с графом!
— Ваша милость, мы люди простые, — невозмутимо ответил Мариус. — Где уж нам обхождение знать… Покорнейше прошу извинить.
Спать Ульрих, разумеется, не собирался, так как место это было самое препакостное. Тут во сне и зарезать могли, и живого раздеть догола. Ульрих подождал, когда вернется Марко, и они вместе поднялись туда, где ели и пили господа рыцари.
В небольшой узенькой комнате за столом сидели человек пять, все в доспехах, но без шлемов. Грубый колченогий стол был уставлен мисками с квашеной капустой, хлебом и мясом; имелись и кувшины с пивом и вином. Часть снеди была разбросана по столу вперемешку с обглоданными костями, черепками разбитых мисок и кувшинов и сломанными ложками. В лужицах пива и вина, пролитых на стол, ползали хмельные мухи и тараканы. Под столом похрапывали и что-то бормотали во сне еще несколько благородных рыцарей. Сидевшие за столом господа ничуть не удивились появлению Ульриха и даже вряд ли поняли, что явился кто-то новый.
— Ч-чокнемся, дру-ик! — ж-жок! — воскликнул один из них, протягивая через стол глиняную кружку, из которой заманчиво попахивало добрым винцом. Ульрих, плеснув в свою кружку красного вина, чокнулся с рыцарем, затем, густо смазав горчицей свиную ножку, принялся кромсать ее кинжалом, насаживая мелкие куски мяса на острие кинжала и отправляя в рот. Марко бесцеремонно уселся за рыцарский стол и, смачно крякая, приступил к трапезе. Никто не заметил подобного нарушения субординации. В те благословенные времена отличить пьяную благородную рожу от пьяной неблагородной мог только очень трезвый человек.
— А м-м-маркграф у нас… свинья! — громогласно провозгласил седой лысеющий вояка с косым шрамом на лице и выбитым левым глазом. — К-клянусь своей честью!
— П-правильно! — ударив пустой кружкой по столу, поддержал его тот, что чокался с Ульрихом. — В-выпьем!
— З-за ч-ч-что? — тряхнул головой третий.
— За Ульриха де Шато-д’Ора! — громко заорал одноглазый рыцарь. — И за месть!
— М-можно! — вскричал другой. — Пьем! Пьем за Ульриха, чтоб он вернулся из Палестины!
