— Солнечный свет очень утомляет глаза. Вот! Так гораздо приятнее, правда?
В наступившем полумраке он вернулся, сел в изголовье кровати и слегка прикоснулся ко лбу мальчика.
— Мы с тобой давно друг друга знаем, Николас, — весело сказал он. — Не сомневаюсь, что ты видишь во мне скорее друга, чем врача. Ты ведь меня совсем не боишься?
Почувствовав, что от него ждут ответа, Николас, глядя в потолок, буркнул:
— Нет.
— Хорошо, — более сдержанно ответил профессор. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя со мной свободно, так, будто разговариваешь с другим мальчиком… Впрочем, — желтые зубы профессора над седой эспаньолкой обнажились в заговорщицкой улыбке, — ты уже большой мальчик… Это полностью меняет твои взгляды… Твои мысли о жизни. Именно о них я и хотел бы узнать… Ты можешь, не стесняясь, рассказать мне всё, даже самое ужасное. Вот о чём ты, например, думаешь сейчас?
— Не знаю, — ответил Николас, помолчав.
— Ну-ка, дружище! — мягко подбодрил его профессор. — Природа не терпит пустоты. Не верю, что в твоей умной головке ничего нет… Хи-хи! Да это же ящик Пандоры, из которого мы с тобой собираемся извлечь много чудесного. Представь, что ты поднимаешь крышку этого ящика. Что ты видишь сейчас, что чувствуешь?
— Я чувствую ваши пальцы у себя на лбу. Они как вата, — с неловкостью ответил Николас. — Еще я вижу полосы света на потолке. Это от щелей в ставнях.
— Отлично, — похвалил его профессор. — Продолжай.
— Что?
— Всё что хочешь… Изложи мне ход твоих мыслей… После ставень…
— Ну, я не знаю, — с сомнением произнес Николас. — Они как бы создают у меня впечатление, что я в тюрьме. Тут так темно и везде эти полосы, так и хочется выйти отсюда.
— А если бы ты вышел, что бы ты сделал?
— Пошел бы на рыбалку, — не задумываясь, ответил Николас.
— На рыбалку? — повторил «психиатр» тоном человека, которого ничем не удивить.
— Да, именно это я бы и сделал. Я бы сел в этот славный дребезжащий автобус и поехал бы в горы. — Под поглаживающими пальцами по тонкому запрокинутому лицу мальчика расплылась мечтательная улыбка. — Потом я спустился бы в зеленую долину и сидел бы на солнышке у мельницы, глядя на примулы, дикие ирисы и пробковые дубы. Я бы закинул удочку, и целый день ловил бы в запруде рыбу. И может быть, мне попалась бы еще большая форель.
— Ты, конечно, пошел бы один? — тихо спросил профессор.
— Конечно, нет! — улыбка стала шире, мальчик заговорил без малейшего смущения. — Со мной пошел бы Хосе. Это он меня научил.
