Но для того, чтобы ухватиться за хвост, оценить по достоинству этот непреложный закон нашего сегодняшнего бытия, нам в Маринкой потребовалось обойти в темпе череду всякого рода кабинетов и выслушать сидящих за столами, ответственных будто бы за право на правду, мужиков в форме и без, худых и толстых, лысых и кудрявых.
Очень, очень вежливо принял нас таинственный Госпожнадзор, молодой человек по фамилии Волков, с широкими плечами, крепкой красноватой шеей, немигающими выпуклыми глазами цвета асфальта.
— Пожалуйста, садитесь. Слушаю вас внимательно. По какому делу? Да, мы выезжали. Да, три наших сотрудника. Да, был пожар. — Он вертел в пальцах розовую шариковую ручку. На одном из них поблескивало обручальное колечко. — Нет, нет, никаких показаний от вас, Марина Васильевна, нам не требуется. Дело находится в УВД.
— Ах! — выдохнули мы радостно в два голоса. — Значит, дело все-таки заведено! Где оно? У кого?
— Не знаю, — был ответ.
— Ну как же…
— Не знаю, — повторил «пожнадзор».
— Но телефон-то какой там, все-таки, знаете?
— Не знаю. Вот вам справочник, ищите.
Мы нашли.
— Можно от вас позвонить?
— Нет. Из соседнего кабинета. Там пока никого нет.
Звоним. Дозваниваемся. Слышим:
— Никакого дела по Мордвиновой у нас нет.
— Как же так?
— Откуда я знаю.
— Точно нет?
— Точно.
Мы постучали в кабинет к Волкову. Молчание. Дернули за ручку. Заперто. Ушел, значит… удрал от нас. Или как это понимать?
Выскочили на улицу. Что дальше? Звоним с первого попавшегося телефона Одинцовой:
— Как все это понять-то?
— Решили идти до конца?
— Да ведь все они нас за каких-то дур держат! «Гоняют» и все!
— Правды захотели! Ишь вы какие настырные! Ну, скачите в райпрокуратуру, к прокурору.
И мы «поскакали». На наше счастье, перед дверью прокурора не было никаких очередников, а в приемной отсутствовала секретарша. Мы, не медля, постучали и вошли в очередной кабинет. Худощавый, бритый, прокурор Ильин выслушал нас, не перебивая, не пошевелив на бровью, ни губой, ни пальцем. Мертвым грузом, так показалось мне, лежали на его столе книги, папки, ручка и красный фломастер, словно украшения надгробья.
— Дело по факту смерти Мордвиновой, — наконец, зашевелились его сухие бесцветные губы, — возбуждено 18 мая и находилось у нас. Но нам ваши показания не нужны. Мы направили его в РУВД для дальнейшего расследования.
— Уголовное дело… ваша честь? — спросила я, уставившись в него черными очками.
— Кто вы? Почему я вам должен отвечать? — холодно поинтересовался осмотрительный прокурор.
