Сержант, низшее армейское руководство, в агонизирующей стране объявил себя генералом и с тех пор не проиграл ни одного сражения. Он вывел из игры за Терратиморэ Страну Восхода и западные империи-близнецы, отмел немощную руку Юга и, наконец, совсем недавно, нанес сокрушительный удар сильнейшему в пятерке Северу. В армии его боготворили… и боялись, как Нечистого. Макта, несомненно, был гениальным полководцем. Но, как всякий гений, он казался слегка безумным и был подвержен странным, необъяснимым, непропорциональным произошедшему вспышкам ярости.
После победы над Севером Король Арденс порвал отречение и поехал встречу возвращающейся армии награждать героя. А Макта…
Передо мной опять предстали глаза Семель, когда она сообщала это. Королева не любила и презирала супруга, но радость от его смерти на ее лице, которую она могла позволить показать близкой подруге, мешалась с противоестественным и странным ужасом. Да, противоестественным и странным становилось все, с чем соприкасался Макта:
— Его привезли, чтобы похоронить. Короля и еще троих из свиты. Их раздевали и вновь одевали без меня. Но, когда я потом подошла первый раз к телу мужа и коснулась ладонью его груди, почувствовала… другое. Слишком мягкое. Не тело! Будто вместо сердца Королю вложили пучок травы. Поэтому те слухи, которые поторопились объявить ложью сразу после появления, я думаю, правда. Макта убил Короля вырвав ему сердце и выпив из него кровь!
Помолчав, Семель добавила:
— Я отправила фрейлин проверить, что с телами тех троих из свиты. Они тоже набиты травой, как чучела. Но зачем Макта пил кровь из их сердец? И почему он убил именно этих?
— Думаешь, это не случайный выбор? Если Макта был в припадке безумия…
— Нет, — Семель вздрогнула. — В припадке безумия, поддавшись злости, он мог убить Короля, первого министра Гедеона Вако, графа Алоиса Митто и их слуг, зашедших в его шатер первыми. Но не двух юных пажей, оставшихся вне шатра, и не пожилую герцогиню, задремавшую в карете! Я чувствую: тут что-то зловещее, что-то что мы пока и представить себе не можем — настолько оно ужасно…
На это раз выбраться из хитросплетения кустов, фонтанов и статуй с первого раза не удалось. Я остановилась на круглой полянке, посреди которой была водружена статуя Первого Короля, гадая, какой из трех проходов в зеленых стенах живого лабиринта выводит ко дворцу — широкому, но невысокому, в два этажа, украшенному позолоченной лепниной настолько богато, что почти не виден был цвет его основного строительного материала. Солнце играло на позолоте фигурной крыши, посылая в глаза блики — жгучих искорки.
