В это время в церкви кто плачет, кто кричит. Но никто не готовится к смерти. Они перестали быть бессмысленным стадом: просто напуганные люди, каждый сам за себя и родных. Жена главы поселения по-прежнему держит зажженный факел, но не подносит его к шнуру. В ее глазах растерянность.
Я могу выхватить у нее факел рукой куклы и взорвать церковь. Тогда охотники задержатся на неделю, а то и больше, чтобы разобрать завалы, давая мне время на восстановление сил и даже бегство. Кому-то из них во время печальной тяжелой работы попадется белая детская ручка, которую сначала примут за руку куклы, кто-то споткнется о женскую голову с полуоткрытыми глазами и ртом… После такого, несмотря на похвальбу их главы, некоторые покинут орден, может, уйдут многие. Оставшиеся с удесятеренной яростью бросятся мстить хозяйке смертных, но их фанатичная ненависть разобьется о мое ледяное равнодушие, как было в прежние времена. Это выгодный путь, почему же я медлю, почему жду решения от этих нелепых смертных? Что я опять ищу в золотистом ореоле свечи, горящей над ворохом исписанных листов и кипой еще не начатых?
Снаружи стихает перестрелка. Еще минута ожидания, и народ бросается прочь из церкви. Вот уже в давке у дверей кому-то ломают ребра. Жена главы поселения дрожит, но не двигается с места, боясь навлечь гнев госпожи. Когда здание опустевает, я подхожу к ней и отнимаю факел:
— Беги! — рычу я.
— Любимая госпожа… -
Смертную охватывает раскаяние, она начинает рыдать. Падает на колени:
— Вместе с вами, Госпожа…
«Дура!» — непонятно, кого я ругаю, ее или себя. Нужно взорвать хотя бы пустую церковь, но я позорно тушу факел в бадье с водой для питья. Оказывается, мне жаль и одной напрасной человеческой жизни.
— Так-так, — глава охотников встает в дверях церкви. — Владычица мертвых жалеет живых? Это было самое неудачное представление кукольного театра Либитины! — он хохочет, впрочем, больше от нервов, чем от действительного веселья. Кукла кидает на него уничтожительный взгляд и, завернувшись в крылатую тень, скрывается в алтаре, где находится выход в тоннель. Она мчится подземной дорогой прочь, прочь — воплощение моего сомнения, злости и боли… Что с тобой, Владычица мертвых? Слабость рассудка, настигающая многих бессмертных, достигших трехсотлетия? Жалость сердца, размягчившегося от гниющих четвертое столетие, не находящих утоления эмоций?
«Что с тобой, Ариста?!»
К главе отряда подходит другой охотник, мужчина постарше. Не без удивления я узнаю в нем потомка рода Гесси.
