– Доброе утро, сынок.
– Мм-м… доброе утро, папа.
– Приготовь завтрак. Мне надо кое-что тебе сказать.
Вскоре они сидели над мисками горячей каши. Бэзлим ел с обычным подчеркнутым безразличием. Торби нехотя подносил ложку ко рту. Наконец он выпалил:
– Папа, ты когда собираешься меня продавать?
– Не собираюсь я.
– Как это?
– Я зарегистрировал твою вольную в Архиве в тот день, когда ты исчез. Ты свободный человек, Торби.
Торби вздрогнул, затем опустил глаза в тарелку. Казалось, он был поглощен сооружением маленьких горок каши, которые оседали сразу после того, как он строил их. Наконец он произнес:
– Не надо было.
– Я не хотел, чтобы тебя объявили «беглым рабом» – если бы тебя поймали.
– А, – Торби задумался. – Вот оно что… Спасибо, пап, я вел себя по-дурацки.
– Возможно. Но я думал вовсе не о наказании. Порку можно пережить, да и клеймо тоже. Я-то думал о втором случае. Уж лучше, чтоб голову отрубили, чем попасться снова после того, как тебе выжгут клеймо.
Торби оторвался от своей каши:
– Пап! А что случается от лоботомии?
– Мм-м… Можно считать, что и ториевые рудники – райское место по сравнению с этим. Но не будем вдаваться в подробности, тем более за едой. Давай-ка, если ты поел, бери миску – и не будем зря прохлаждаться. Сегодня утром аукцион.
– Ты хочешь сказать – мне можно остаться?
– Это твой дом.
Бэзлим больше не боялся, что Торби уйдет от него. Вольная не изменила ни их жизни, ни отношений. Торби сходил в Королевский Архив, заплатил взнос и пошлину, и вытатуированный номер его серии вычеркнули другой татуированной линией, а сбоку нанесли татуировкой саргонскую печать с номером тома и страницы, где находился указ, объявляющий его свободным подданным Саргона, военнообязанным и налогоплательщиком, имеющим право голодать без помех.
Чиновник, делавший татуировку, взглянул на серийный номер Торби и сказал:
– Похоже, что это не с самого рождения, дружок. Что, твой старик обанкротился? Или родные просто решили от тебя избавиться?
– Не ваше дело.
– Не огрызайся, дружок, не то увидишь, что эта иголочка может делать еще больнее. Отвечай-ка повежливее. Я вижу, что это знак фабрики, а не частного владельца, а из того, как он расположен и в каких местах истерся, понятно, что тебе было лет пять или шесть. Когда и где был нанесен номер?
– Не знаю. Честно, не знаю.
– Вот как? Я так и говорю своей жене, когда она задает интимные вопросы. Не дергайся, я почти кончил. Ну, поздравляю – добро пожаловать в ряды свободных. Я-то уже давно свободен, и я тебе предсказываю, что ты будешь чувствовать себя вольнее, хотя и не всегда лучше.
