Раскаяние охватило меня. Я горько пожалел о том, что сделал, и жаль мне было не разбитого лица товарища -- это была моя самая большая радость за последнее время -- а того, что я впустую нанес ущерб себе, выставил себя агрессивным дураком и обрел стольких недругов. Про себя я пообещал, что впредь никогда не допущу такой ошибки, буду держаться тише воды, ниже травы, что, как я усвоил с детства, было единственным путем выжить во враждебном мире.
Я безропотно позволил двум молодчикам взять себя под руки, и они грубо потащили меня вон из зала. Что будут делать оставшиеся? Наверное, разойдутся, а может, если рана пострадавшего оказалась не слишком серьезной, и продолжат веселый вечер.
Меня, как мешок, протащили по деревянным ступеням лестницы, потом по коридору до ближайшей комнаты с приоткрытой дверью. Внутри комнаты была незастеленная кровать, меня бросили на нее. Я продолжал лежать без движения, не переменяя позы.
Если комната предназначалась для кого-то другого, его разместят где-нибудь не здесь. Я все же рыцарь Ордена.
В комнату вошла служанка с простыней и подушкой в руках. Она, должно быть, боялась ужасного рыцаря, и потому тоже молчала. Поняв ее намерения, я встал с кровати и отошел в сторону, хотя мне было все равно, на чем спать. Служанка стала застилать кровать, робко избегая моего взгляда. Повинуясь неожиданному порыву, я внимательно рассмотрел ее. Это была самая обычная, даже откровенно невзрачная, девица -- такую и ожидаешь встретить на подобной работе. У нее было серое лицо простолюдинки, жидкие волосы. Ее движения были торопливы и потому неточны.
Я смотрел на нее, и меня вдруг охватило волнение. Я чувствовал себя униженным, ущербным по сравнению со своими товарищами. Мне казалось, что все люди в мире против меня, и только объятия женщины могли бы подарить успокоение. Эта служанка была такой боязливой, такой невзрачной, что если кто-то и мог меня пожалеть, то только она.
Я приблизился к ней и приобнял ее. Неумело, но без робости -- или это алкоголь еще не успел выветриться? - я целовал ее некрасивое лицо. Она замерла, не сопротивляясь, но и не отвечая мне. Я мог только гадать, о чем она думает -- о том, чтобы я не беспокоил ее слишком долго, скорее всего.
В какой-то момент мне показалось, что она становится не такой робкой и помалу начинает отвечать на мои неловкие поцелуи, но когда я попытался перейти дальше, она вздрогнула всем телом, отстранилась и, высвободившись из моих объятий, выбежала из комнаты.
