хранившихся в его рабочем сейфе, звукосниматель от болгарской гитары
«Орфей». От этого звук нашего изделия получился мягкий, плавный, гладкий
примиряющий звук, совсем не роковый, но, добавляя фуза и пропуская гитару
сквозь ревербератор, я добивался нужного звучания. Остатки фанерного шпона,
шедшего на гитарный корпус, мы пустили на кухонный табурет.
– Табурет мира! – объявил отец.
Единожды взошедший на скользкую тропу русского рока (самобытного,
как собственно все русское) рискует сломать на ней свои конечности. Но таков
уж наш русский путь: скользкий и опасный. Возможно, на этой тропе у него
пробился родительский ген. Все может быть, потому что отец пошел на новое
преступление и затребовал якобы для расследования, из обхэсовских
загашников все наличные записи «Диперполцев». Таким образом, был
восстановлен и даже расширен мой музыкальный архив. Вскоре настала
очередь изготовления усилителя и звуковой колонки, ну и соответственно,
нового служебного преступленья. Отец притащил из ведомственных подвалов
лампы, транзисторы и 50-ваттный динамик. Добром этим, как утверждал отец, был забит весь ведомственный склад!
Через год отец мог запросто отличить «Битлов» от «Роллингов». Гитару
Р.Блэкмора от гитары Д. Пейджа. Через два ездил со мной в качестве оператора
на многочисленные халтуры, а еще через год явился на партийное собрание в
джинсах и заявил, что рок есть прогрессивное течение и потребовал
реформации социалистической законности!
После такого заявления отец был срочно переведен из органов во
вневедомственную охрану. Будучи начальником охраны мясокомбината, отец по
следовательской привычке разоблачил группу злостных расхитителей колбас и
был вынужден выйти по выслуге лет на пенсию. Последние два года своей
жизни он не работал, хранил у себя мой халтурный аппарат, и, сидя на
«табурете мира», с надеждой глядел в окно в ожидании моего возвращения.
Завидев машину, отец оживал. Оперативно расставлял аппарат, доставал
квашенную по особому рецепту капусту, маринованные огурцы, полученную
по пенсионному пайку работника МВД тонко струганную китайскую ветчину
и хрустальные тонконогие рюмки.
– Не мешай, – ворчал он на протестующую мать.
– Но тебе нельзя! У тебя же два инфаркта.
– Отойди, ты напоминаешь мне хер дэй найт.
– Сам ты хер, хоть уже и не член партии.
На одной из «халтур» у меня украли «нашу» гитару. В последнее время
старой гитарой я почти не пользовался, ибо имел уже приличную японскую
доску, но в тот злополучный день с «японкой» что– то случилось, пришлось
