— Езжай домой, я тебе серьезно говорю!
— Не хочу домой. Хочу к тебе. Тебя хочу, — прижимает к себе, шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием и парами алкоголя.
Ага, как же! Он пьяный, неадекватный и ему хочется дать в лоб.
— Вали домой, Тихий. Тебе сегодня не дадут.
— Почему? Тебе же хорошо со мной.
— Мне с тобой хорошо, когда ты трезвый! — теряет терпение Варя.
— Не любишь ты меня, — горестно вздыхает он. Демонстративно надувает губы, по которым срочно хочется треснуть. Детский сад!
— Да за что тебя любить, алкоголик несчастный! Все, Тихон, марш в машину.
— Злая Варька… — бормочет он.
Терпение рассыпается окончательно, она хватает его за руку и тащит к машине. Тихий не сопротивляется — и то хлеб. Потому что если бы он уперся — силой она бы его с места не сдвинула, несопоставимые росто-весовые показатели.
— Домой. Спать! — сдавая Тихого на руки водителя.
— Не любишь ты меня… — еще раз трагически бормочет он, неловко садясь в машину.
Нет, не детский сад. Ясли!
Варя успела переодеться. Снять макияж. Сходить в душ. И потом смутное беспокойство все-таки прорвалось. Надо было Тихона у себя оставить. Ну и что, что пьяный. Даже если бы приставать всерьез стал — не убыло бы с нее, перетерпела бы. Ведь знает, на что способен Тихий в таком состоянии — тонкий шрам по линии челюсти тому свидетель. И видимо, не только этот шрам. Вот вляпается же во что-нибудь. Как пить дать вляпается! Зачем она его отпустила? Почему выгнала? Лучше бы пусть здесь был. Пусть бы храпел пьяный. Пусть. Зато она бы точно знала, что с ним все в порядке. А теперь сиди и мучайся неизвестностью. Нет, сил нет. Схватила телефон. Длинные гудки болезненно долгие. И, наконец, хриплый голос в трубке. Даже не голос — сонное, невнятное и вопросительное:
— Ммм?..
— Ты где?!
— А ты кто?
— Тихий!
— Ой, Варя, не кричи так… — простонал он.
— Где ты? — и в самом деле, чего она орет?
— Дома… кажется.
— Один?
— Вроде.
— Тихон!
— Не кричи! Щас, свет включу… — мычит неразборчиво он. — Дома я, да. Один. — И, после паузы. — Пацаны на улице остались.
Ее только-только наметившееся спокойствие испаряется.
— Какие пацаны?! — ведь он же уехал с водителем?!
— Да местные какие-то, — зевает Тихон.
— Что им от тебя нужно было? — уже, кажется, догадываясь об ответе. И холодея.
— О высоком поговорить.
— Тиша…
— Ну и заодно телефон, бумажник и часы отжать — это уж как водится.
— Ты… — ей становится по-настоящему страшно. — Что с тобой?! Тебя… избили?!
— Вот еще! — фыркает он. — Что ты обо мне так плохо думаешь? Я не мальчик для битья. Но поскандалили чуток…
