— Сексом люди занимаются вдвоем. И, соответственно, удовольствие в виде оргазма должны получать оба. А когда только один получает удовольствие, это не секс, Тихий. Это называется «мастурбация». Мне как-то не в кайф присутствовать при том, как ты с помощью меня дро*ишь.
— Чего?! — Тихий не донес до рта остаток пирожка.
— Ты — кончил. Я — нет!
Взгляд у Тихона стал совершенно ошарашенный. Он положил на стол недоеденный пирог.
— То есть… Вот этот весь сыр-бор… все эти обидки и хлопанье дверями… из-за того, что ты не кончила?
Твою же мааать… Варя чуть не застонала вслух. Какой же идиоткой она себя выставила! Идиоткой, истеричкой и до кучи — нимфоманкой! Но сказать о своем разочаровании другого, главного характера — не могла. Ведь и себе она в нем с большой неохотой признавалась. А теперь… теперь выхода нет, кроме как реализовывать принцип: «Лучший вид защиты — это нападение».
— Сыр-бор, как вы изволили выразиться, Тихон Аристархович, из-за того, что в постели вы полное ничтожество. Как любовник ты, Тихий — ноль без палочки. Пустое место. Поэтому ты мне больше не интересен. Доедай и уходи.
Сказала и самой себе противна стала. Мало ли что он это заслужил. Мало ли! Самой нельзя опускаться до такого уровня склок и оскорблений. Стыдно.
Тихон посмотрел куда-то вбок. Потер висок. Протянул руку и сцапал еще один пирог. Надкусил и задумчиво прожевал.
— Не. Все нормально с тестом. Показалось мне, что перестояло.
После этого внезапно проснувшееся душевное благородство куда-то делось, а Варя резко отвернулась к окну. Потому что смотреть на Тихого не было никакой возможности. Руки зудятся, скалка так и манит. А до рукоприкладства опускаться — это уже совсем стыд. Особенно для хирурга. Самой же потом придется первую помощь оказывать. И не факт, между прочим, что Тихий сдачи не даст. Это благородные рыцари на девушек рук не поднимают. Насчет Тина и наличия у него рыцарского кодекса у Варвары имелись сильные сомнения.
Варя едва слышно вздохнула. За окном стояла соответствующая настроению хмарь. За спиной… А за спиной сначала было тихо. А потом послышалась шумное прихлебывание — чуть ли не с бульканьем. Сейчас еще и чавкать начнет. Клоун! Варя прижалась лбом к стеклу и зажмурилась. А еще хотелось уши зажать. И представить, что его нет. И она на кухне одна.
— Варь… — она вжалась сильнее в стекло. — Вааарь… Варвара!
— Что? — надо дотерпеть. Надо.
— А тебе вообще что-нибудь во мне нравится?
Варя обернулась. Сумел-таки… удивить. Снова.
