Разбудил меня Федор, помог умыться.
- Наедайтесь каши на всякий случай. Лайма укажет на меня. Договорились.
Зашел к нам вольняга дежурный, тот, что был ночью, строго посмотрел на Федора. Дневальный мой удалился. Дежурняк присел на скрипучий стул.
- Вымыла полы на вахте, и я отпустил ее в зону. Если бы не привела к тебе стерва комендантша, ябедница, другие бы разговоры.
- Сколько мне дадут?
- Санитару твоему дадут три дня. Он в документах. У вас есть в порошках кодеин или героин? На Колыме их легче достать, там аптеки богаче и проще договориться с медиком. А Находка - дыра, когда-то городишко будет, порт подходящий вырастет...
Я дал дежурному порошков десять кодеина и героина. Он поблагодарил меня и попросил поставить ему банки.
- Доктором прописаны, - сказал он, - но я все не соберусь сходить к вольным, а к вашим - не разрешают. Нельзя.
Я поставил дежурному банки на бока. Подумал: "Стало быть, от карцера избавился. Что-то будет с Лаймой? Где она?"
Федор, после трех дней отсидки, вернулся ко мне заметно осунувшийся, поел вдоволь.
- Завтра я ей водички дам. Начнем снова. Нам терять нечего. Всяко жить приходится.
На следующий день он сказал о Лайме:
- Не увидел ее на своей дороге. С комендантшей не поздоровался. Нет ничего хуже начальничков из наших - выслуживаются. У вольняшек злобы к нам особой не замечал - служба, выполняют устав, а наши как вырвутся к власти сожрать готовы своего брата.
В бухте редко, но грозно гудел пароход, ожидая нас в грузовой трюм с широким днищем. О трюме, о ячейке в нем я думал как о скорой смерти.
- Не падайте духом, на Колыме доктору терпимо живется, - старался успокоить меня Федор, - но баба там только снится. Чем ты сытнее, тем чаще о бабе думки.
Узнал я от дежурного, приходившего за порошками: Лайма взята в культбригаду.
- Привет вам передавала. Довольная.
У артистов свое общежитие, легкий распорядок дня без подъемов рано утром и отбоев в десять вечера; они выступали в соседних клубах, в порту, ждали их и мы.
- Ей житуха, - рассуждал Федор. - На крылышки поднялась птаха. Дорожки навечно разошлись. А теперь блондинка просится. Узенькая. Дал водички пол-литра.
- Да ты что, слушай!
- А что я? Человек в тюрьме. Да еще с Колымы человек...
- Нет и нет.
Увидеть бы Лайму, словечком перемолвиться, пожать ей руку. Правда ли привет передавала? Вдруг бы освободили всех ни в чем не виноватых, и мы бы с Лаймой уехали в Москву.
Готовились встречать артистов. Инженер, что раньше был у меня санитаром, прикидывал, сколько места в бараке займет сцена.
