— Я знал эту притчу, — сказал рыцарь, — ее мне рассказывала одна знакомая куница.
— Мы, как лиса, снова впутались в сложную историю, — сказал Енот.
Фон Вюртемберг разрезал яблоко и протянул половинку Быстрому Оленю:
— Мы снова уходим.
— Если я не пойду, вы не дадите бедному Енотику яблочка?
— И не надейся!
— Дамы и господа! Вынужден уступить. Только из-за угрозы голодной смерти.
— Я тоже пойду, — сказала Пума и откусила у Енота такой кусок, что ему ничего не осталось. Пума посмотрела вопросительно на Маму.
— Мне не хотелось бы тебя отпускать, — сказала Мама, — и я не пустила бы, если бы это было возможно. Но не идти сейчас нельзя. Ты должна идти, дочка.
— Таким образом, решение принято, — сказал Вюртемберг, — а теперь все-таки чай.
И он с видимым наслаждением прислонился спиной к горячей печке. На дворе стоял хмурый осенний день.
Проклятие
— Наши на юг полетели, — сказала индюшка, глядя с мокрого крыльца на стаю уток, потом прикрыла дверь поплотнее и отправилась проверять хорошо ли горят дрова.
— Напрасно ты думаешь, что главное прихватить как можно больше стрел. Надо взять побольше носков, варежки, теплую куртку. Поверь, Мама права…
— Берите пример с меня, — отозвался Енот и распушился наподобие щетки.
Сборы в дорогу были непродолжительными. Пума простилась с Мамой и Папой, и они тронулись в путь: Трюфо мотал мордой и топтался на месте, Вюртемберг толкнул его и вывел наконец из-под навеса. Пум-Пум удивлялась и злилась на себя, что ей так тяжело покидать родной дом.
Пума, фон Вюртемберг, Быстрый Олень, мул и черная арабская лошадь ушли в сторону дальней поляны, чтобы сделать небольшой крюк, перейти ручей у Брода Толстого Капитана и прихватить там Черного Дрозда.
Пума в очередной раз убедилась, что большой елки с дуплом больше не существует. «Значит, я никогда больше не увижу Сову Улафа», — ей стало совсем грустно.
«Сова дупло куда-то дел, приходится уезжать из дома, осень…»
— Что-то не слышно походных песен и звука боевых рогов, — Дрозд сидел на пне, опираясь на копье.
— Рога у Енота, все вопросы к нему, — сурово сказал рыцарь, — с песней сложнее…
Песнь арианских лонгобардов! — объявил он.
— Бароны славныя Вероны, — словно лев из пещеры, прорычал Вюртемберг.
— Мы развернем свои знамены, — отозвался Енот, задрав хвост, как хоругвь перед атакой.
— И макар-р-роны для вор-р-роны, — добавила Пума.
— Это ты на кого намекаешь? — поинтересовался Дрозд.
— Кар-р- кар-р! — сказала Пума.
— Мур-Мяу! — отозвался Дрозд.
