Сначала удалось найти три целых дубовых сундука, окованных железом. Их не смогли разбить волны прибоя. Сундуки крепили к лодкам, не поднимая из воды, подвозили к кораблю и уже тогда с помощью якорных лебедок втаскивали на палубу.
Потом выловили и с большим трудом погрузили несколько истуканов, размером с быка.
Остальное золото матросы собирали руками, складывали в шлюпки, и когда те начинали крениться под тяжестью металла, гребцы отводили их к борту судна.
Золото кое-где успело обрасти ракушками, но все-таки сияло на солнце, как будто только что появилось на свет.
Команда четвертый день работала, потеряв счет собранным богатствам, надеясь получить удивительно щедрое вознаграждение за труды, обещанное доном Кархадой. К вечеру четвертого дня золота стало попадаться все меньше и меньше, в решетах, которыми просеивали песок со дна, оставались только раковины и гвозди разбитого испанского галиона. Поиски решено было прекратить и на рассвете выходить в море.
Счастливая матросня повалилась спать, не подозревая, что их капитан давно решил не оставлять в живых даже кока.
Опустилась ночь. Барон Гуго Кархада и Джошуа фон Вюртемберг сидели в капитанской каюте, ели фрукты и мило беседовали. Они стоили друг друга, и разговор обоим доставлял наслаждение. Сначала обсуждались фонетические особенности корейшитского диалекта Хиджаза в сравнении с просторечием мавров бывшего Кордовского Халифата и возможная смысловая эрозия стихов известной книги. Далее разговор переместился на географические открытия, произошедшие из-за ошибок в переводе латинской лоции Авенариуса. А потом они говорили о простых и понятных абрикосах.
— Вкусные у вас абрикосы, господин барон, — говорил Вюртемберг, стреляя по своему обыкновению, косточками в окно каюты, — почти как итальянские.
— А вот, извольте взглянуть, такого вы, мой друг, уж верно не встречали и в прекрасной Италии, — Кархада выдвинул ящик стола, — тоже чем-то похож на зрелый абрикос.
Это был сильный ход. Вюртемберг был готов почти ко всему, но Кархада держал перед ним в длинных пальцах, обожженных кислотой, Золотой Глаз. Сокровища были погружены на корабль, но уже с того момента, как Вюртемберг привел барона в бухту, каждый из них ждал от другого внезапного удара. Фон Вюртемберг мгновенно понял все, но опешил от неожиданности: Гуго Кархада не собирался его убивать. Тонкая рука фехтовальщика держала золотой шар с гладким зрачком из черного алмаза. Зрачок глядел на рыцаря, а рыцарь думал о том, что из всех обманов этот самый благородный.
