Точные данные имеются по армиям, входившим в состав Юго-Западного фронта. Перед штабом Юго-Западного фронта (начальник штаба генерал-майор Тупиков, военный комиссар Соловьев, полковник Конованов) встала неприятная задача — сообщить 1 сентября 1941 г. начальнику Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии командарму 1-го ранга Щаденко точную расшифровку потерь в 5-й, 37-й, 26-й, 38-й и 40-й армиях с начала войны. Согласно ей, «пропали» или «отсутствовали по другим причинам» не менее 94 648 военнослужащих, включая 3685 офицеров, но в плен попали, якобы, лишь 720 военнослужащих, из них 31 офицер. Кроме того, как признали в приказе № 41 командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос, член Военного совета Бурмистенко и начальник штаба генерал-майор Тупиков, эти «позорные случаи дезертирства и исчезновения из частей» еще более усугублялись тем фактом, что, согласно донесению командира войск НКВД, с учетом 6-й и 12-й армий в целом во фронтовом тылу было задержано 48 756 офицеров и солдат.[93]
Командующий 26-й армией генерал-майор Костенко, член Военного совета бригадный комиссар Колесников и начальник штаба полковник Бареников в связи с огромными потерями от «дезертиров», «изменников родины» и «беглецов», которые не удавалось преодолеть, невзирая на все репрессии и пропагандистские меры, в письме № 00134 от 16 сентября 1941 г. обратили внимание Военного совета Юго-Западного фронта еще на один тревожный момент. Ведь уже Политуправление Северо-Западного фронта под № 0116 от 20 июля 1941 г. процитировало директиву Сталина, согласно которой среди красноармейцев «западных областей Украины, Белоруссии… Молдавии, Буковины и Прибалтики», так называемых «правобережных», проявились «массовые настроения», «продиктованные желанием не воевать», а «убежать домой». В этой связи у Сталина сразу же возникло недоверие не только к массе красноармейцев, но и — причем с полным основанием — именно к «командирам (офицерам) и политрукам».
Все эти «позорные явления дезертирства и измены родине», вновь и вновь признаваемые в советских документах, следует оценивать на фоне того факта, что военнослужащих Красной Армии, несмотря на все угрозы наказания, не удавалось удерживать от массовой сдачи в плен немцам. К середине августа 1941 г. в немецком плену находились 1,5 миллиона советских военнослужащих всех рангов, к середине октября 1941 г. — более 3 миллионов и к концу 1941 г. — более 3,8 миллионов. В целом в ходе всей войны немцами были пленены 5,25 миллионов советских солдат и офицеров. Немецкие командные структуры отмечали в первый период войны, «что большие части противника не проявляют достаточно сильной воли к борьбе», однако вскоре после этого констатировали, «что вражеские подразделения оказывают жесткое, отчасти отчаянное сопротивление», хотя скрытая склонность сдаться или убежать не была полностью преодолена в течение всей войны. И это наблюдалось не только в 1941 г. и в период крупного кризиса 1942 года, но еще и в последующие годы и даже на заключительной стадии войны.
