Фру Люне тихонько плакала. Она чувствовала, что побледнела от счастья.
Она нежно погладила голову сына, а он осторожно поднес ее руки к своим губам и поцеловал.
— Я так рада, Нильс… значит, моя жизнь не просто долгий, ненужный вздох, значит, я тебе понадобилась, значит, не напрасно мечтала, надеялась. Господи, как я надеялась. Но и грусти много в моей радости, Нильс! Исполняется самое заветное желанье, после стольких лет, а жить мне совсем недолго осталось.
— Зачем ты, не надо, все ведь хорошо, тебе с каждым днем лучше, мама, разве не правда?
— Так не хочется умирать, — вздохнула она. — Знаешь, о чем я думала долгими, бессонными, страшными ночами, когда ждала смерти? Хуже всего было для меня, что в мире столько прекрасного, и я вот умираю, а ничего не видела. Тысячи душ наполнялись, ширились от этой красоты, а я ничего не видела, и когда моя душа полетит на жалких крыльях, ничего–то с собой не унесет: я все только сидела у очага да слушала сказки про чудеса земные. О, какая тоска, Нильс, такая тоска, что и не расскажешь. Лежать прикованной к постели и все стараться вырвать из бреда красоту, какой не видела никогда: снежные Альпы, черные озера, светлые реки, холмы в виноградниках, горные цепи, руины за синими лесами и еще высокие залы, боги из мрамора — и все путается, ни с чем не совладать, и до того тяжело со всем этим, не виденным, прощаться… о, господи, и всей душой к нему рваться и знать, что уже стоишь на пороге, и толкают тебя за порог, а тебе туда не хочется… Нильс, мальчик мой, помяни меня, когда все это увидишь!
Она заплакала.
Нильс старался ее утешить. Он стал строить дерзкие планы о том, как скоро, скоро, когда она совсем выздоровеет, они вместе отправятся путешествовать; он поедет в город, посоветуется с доктором, и доктор непременно с ним согласится, что им лучше всего ехать, вот и такой–то ездил, и такой–то, и вылечились от одной перемены мест. Перемены делают чудеса. Нильс принялся составлять подробный маршрут, объяснял, как он ее укутает, на какие короткие расстояния будут они пускаться вначале, какой они заведут дневник, куда станут заносить любую подробность, как они отведают самых диковинных кушаний в местах самых прекрасных и как страшно будут они сперва грешить против чужой грамматики.
Так он без устали твердил весь вечер и все последующие дни, а она улыбалась и кивала, будто слушала забавную выдумку, и ясно было, что она ничуть не верит возможности путешествия.
