Главное не расслабляться. Битва продолжается. И если в эту тяжелую минуту мужчина настаивает на своем, требует объяснений, старается взять нежностью, или напротив, демонстративно дуется, он сам, в свою очередь, становится врагом и, конечно, проигрывает. Я не могу воевать на два фронта. Старый враг, по крайней мере, хорошо мне знаком. Его упорство достойно уважения. Его жестокость восхищает. А живой человек рядом со мной страдает, ничего не понимает, и отпускает меня.
Отпускает…
Все мои романы заканчиваются одинаково.
– Я боюсь себя самой, – слышу я собственный голос в темноте спальни. В темноте моей спальни.
Меня пугает эта ненормальная, никого не подпускающая близко. Дарящая тело и прячущая душу. В наше время женщины отдаются с удивительной легкостью: так наши бабушки когда-то строили глазки.
Трудности возникают на следующем этапе. Когда тела уже познали друг друга и пора приоткрыть свой внутренний мир, когда надо вглядеться в другого человека, по-настоящему увидеть его, дарить любовь и принимать любовь. Дарить и принимать, дарить и принимать, это вечное движение куда опаснее взаимного притяжения двух тел.
Внутри меня минное поле, куда посторонним вход запрещен.
Сначала я тебя просто не заметила.
Просто не заметила.
Но ты был рядом. Я пожала тебе руку и ангельским голоском, с парадной улыбкой на губах, пропела:«Очень приятно!». Я всегда премило улыбаюсь, когда со мной кто-нибудь знакомится. Подобная учтивость ни к чему не обязывает. Проходите, не стесняйтесь, только не задерживайтесь, мне нет до вас дела. Nice to meet you, 4] и вы свободны.
А потом…
Потом вокруг была толпа народу. Вокруг нас. Между нами.
И я не столько увидела, сколько ощутила твое присутствие. Где-то вдалеке. В этой комнате, заполненной людьми, которые все болтали, болтали без умолку, старательно заполняя пустоту. И я была одной из них, и слова, слетавшие с моих губ, не нравились мне самой. Я все удивлялась: «И что это я несу? Где я этого набралась?» Слова были чужие, я пыталась за ними спрятаться, но тщетно. Маска ничего не скрывала. Посередине комнаты стояла нелепая высокая блондинка, пыталась все разложить по полочкам, держать ситуацию под контролем, казаться непринужденной, хорошенькой, этакой глянцевой картинкой. Такой я увидела себя в тот вечер.
И такой меня увидел ты… Ты сидел чуть поодаль, весь в черном, гигантским памятником громоздился на стуле, каменный, неприступный. Я едва различала твои черты, ты был еще вне поля зрения. Ты был крохотной перевернутой картинкой на моей сетчатке, маленькой-премаленькой. Так, сама того не ведая, я впервые увидела тебя.
