Глава третья
Ночь прошла спокойно. Отменно отдохнули все – доктор, его молодой коллега, кучер Штефан и лошадь Феста. Никаких тревожных сновидений, поскрипываний половиц, неожиданных вскриков то ли птицы, то ли зверя.
Наутро, выспавшиеся и полные сил, доктор Кислинг и Бальтазар спустились вниз. Доктор надел отменного качества жилетку, а Бальтазар украсил грудь синим галстуком. Их уже поджидали хозяева дома. Отец Берн поспешил навстречу, приветливо улыбаясь, протянул руку сначала доктору, затем – Бальтазару. Мария слегка поклонилась.
Молодой человек пожал руку священника, одновременно отвечая на поклон стоящей у камина девушки. Мария была довольно недурна собой. Темные волосы обрамляют продолговатое лицо, губы яркие, несколько толстоватые, а глаза насмешливые и, как показалось Бальтазару, хитрые.
-Прошу, господа, откушать, что послал Господь, - пригласил священник.
-Благодарю, - доктор Кислинг отодвинул стул и сел неподалеку от дымящейся кастрюли. Бальтазар пристроился у блюда с куриными желудками.
Отец Берн, кряхтя, опустился на стул во главе стола. При дневном свете он показался старее, чем накануне ночью. Для завтрака с гостями священник надел полагающееся по сану облачение, которое, нужно сказать, ему совсем не шло.
Мария осталась стоять.
-Помолимся, - сказал отец Берн и, сложив руки, быстро прочел молитву. – Аминь.
-Аминь, - отозвался Бальтазар.
Доктор беззвучно открыл и закрыл рот: то ли зевнул, то ли хотел что-то сказать, да передумал.
-Мария, пожалуйста, - кивнул девушке священник.
Та проследовала от камина к столу (от взора Бальтазара не укрылось, как покачивались при каждом шаге ее спрятанные за льняной тканью бедра), открыла крышку кастрюли. Комната враз наполнилась пряным запахом похлебки. Мария неторопливо разлила похлебку по мискам.
Бальтазар попробовал первым, на его лице отразилось удовольствие.
-Бесподобно.
-Да, Мария отменно стряпает, - без выражения в голосе сообщил отец Берн. – Дочка, присядь с нами, раздели трапезу.
-Доставьте нам такое удовольствие, - поддержал Бальтазар.
Мария без улыбки присела на краешек стула, но есть не стала.
Доктор Кислинг, расправившись с похлебкой, попросил Бальтазара наполнить его миску куриными желудками и съел около дюжины, запивая весьма недурным вином. Насытившись, он отвалился на спинку стула, глядя в окно, за которым виднелась площадь с виселицей. Потерянная Супонь уже не казалась доктору такой неприветливой и мрачной.
