— Что ты с ним сделал?
— Так наказывают подлецов!
— Надо же придумать такое...
— А это просто: упираешься ногой в поясницу, сгибаешь ноги и привязываешь их к шее. До конца жизни не забудет.
Зульфугар слабо застонал, и Кербалай снова увидел огромные, налитые кровью глаза, в которых было написано нечеловеческое страдание.
— Он умрет, Гамло.
— Ничего, выдюжит, здоров как бык.
— Где ты научился этой пытке?
— В тюрьме.
Гамло показал на потолок, где висели связки груш:
— Кто их здесь припрятал?
— Не все ли равно?
Гамло ударил поленом по связке. Груши посыпались вниз. Одна из груш упала на голову Зульфугара, и он снова застонал.
Гамло подобрал упавшие на сено груши.
— Совсем спелые.
— Развяжи, еще умрет.
— Не умрет, — сказал Гамло, но перечить Кербалаю не стал. Подошел, потянул за конец узла. Ноги Зульфугара шлепнулись о землю, издав звук, напоминающий стук захлопнувшейся мышеловки. Окровавленное, в подтеках и грязи тело распласталось на земле. Какое-то время оно лежало неподвижно, как мертвое. Гамло за руку поволок его во двор, бросил на снег.
— Гамло, во что ты его превратил!
— А как ты думал, хозяин? Я его сложил буквально вдвое.
Кербалай Исмаил ушел. Его уже не интересовало начатое им дело. С той минуты, как он увидел лежащего на снегу Абасгулубека, казалось, что-то оборвалось в нем.
В последнее время он часто сердился и раздражался без видимого повода. Мучительно искал выхода и находил его лишь в близкой смерти. «Человек — бескрылая птица; исчезнет, успев лишь открыть и закрыть глаза. И ни на кого нельзя опереться: ни на сына, ни на друга. Плевать на все!
Боже, доведется ли мне лежать на кладбище? Умереть бы спокойно, чтобы родные и близкие подняли тебя на плечи и понесли на кладбище. Чтобы на этом свете остался от тебя надгробный камень и несколько слов на нем. Чтобы знали: жил когда-то такой человек!..
Они пришли к нам с добрыми намерениями. Мы совершили кощунство. Убили их. Те, кто послал их, в долгу не останутся. Как говорит Иман, у них есть пушки, пулеметы, войска...
Мы тоже будем стоять насмерть, но разве они оставят нас в покое? Когда и как все это кончится? Бог знает... В мои-то годы шнырять по горам и скалам... А с другой стороны, чем жить под началом такого голодранца, как Иман, лучше умереть в горах, среди скал...»
...Сознание медленно возвращалось к Зульфугару. Он не мог вспомнить, что приключилось с ним. Опираясь на колени и локти, он чуть приподнялся, пополз к сараю. Толкнул головой дверь. Распластался, как попавшая под колесо арбы лягушка: на него глядел Гамло.
