Я лежала довольно долго, мысленно делая и сохраняя снимки комнаты, прежде чем увидела записку, оставленную для меня на подушке:
Кофе и завтрак будут ждать тебя, когда ты проснёшься.
Я задалась вопросом, как долго он не спит. Встала и совершила обычную утреннюю рутину, а затем побрела по коридору. Я прошла гостиную и застыла. Вся мебель была отодвинута к стенам, оставляя гигантское открытое пространство в центре. У меня, должно быть, было странное выражение лица, потому что Купер ответил на мой невысказанный вопрос.
— Я объясню, но сначала давай поедим. Ты голодна?
— Я не знаю. Думаю, мой желудок всё ещё спит. Хотя я могла бы выпить немного кофе.
— Кофе, а потом еда. Сегодня тебе понадобится плотный завтрак.
— Зачем мне нужен плотный завтрак сегодня? — спросила я с любопытством.
Он подошел к месту, где я стояла, и протянул мне чашку кофе, приготовленную так, как я люблю. Он качнул головой в сторону кухни.
— Пойдём со мной. Ты сможешь увидеть, как я намазываю сливочное масло на хлеб, — уголки его рта приподнялись чуть-чуть прежде, чем он отвернулся.
— У тебя есть особый подход к маслу, — поинтересовалась я, глядя поверх моей чашки с кофе.
— Что ж, ты мне это расскажешь.
— Что это за новая расстановка мебели? Стало скучно?
— Передашь мне нож для масла? — спросил он, указывая на верхний, ближайший ко мне ящик.
Я передала его ему и по-прежнему ждала ответа на свой вопрос.
— Итак? — повторила я, когда он не ответил. — Тебе стало скучно?
— Нет.
Стало ясно, что я получу ответ не ранее, чем мы съедим завтрак. Я изучала его, пока мы завтракали, и буквально видела, как он размышляет. Он вроде был в комнате, но в тоже время находился где-то ещё.
Я не мешала ему. Наш завтрак проходил в расслабляющей тишине. Я ковыряла вилкой яйца и блуждала в своих мыслях.
— О чем ты думаешь? — наконец спросил Купер.
Я пожала плечами:
— Думала о моем папе.
— Расскажи мне что-нибудь о нём.
— Что, например?
— Я не знаю. Расскажи мне своё самое любимое воспоминание о нём.
Мне не требовалось много времени на раздумья. Я посмотрела на Купера, попутно выводя узоры вилкой по тарелке.
— Это просто. Мне было пятнадцать. Я заперлась в своей спальне, чтобы поплакать из-за мальчика, — я закатила глаза. — Сейчас, понимаю, как глупо это было, но на тот момент я была убита горем. Думала, что действительно нравлюсь ему, пока не выяснила, что ему нравился кто-то другой. — Я хмыкнула. — Как бы то ни было, мой папа, должно быть, услышал мой плач, потому что потом я посмотрела вниз на пол и увидела сложенный лист бумаги, скользнувший под моей дверью. Я подняла его с пола и когда открыла его... — я с трудом сглотнула, стараясь не подавиться словами. — Когда я открыла его, там было стихотворение, написанное моим папой.
