Ну а потом уже и на малое прещение, в Чертог Смерти пошел. Чтобы однажды уже умершего для мира царевича Лисапета он отпустил обратно.
Да, Смерть тут мужик. Судя по легендам и сказаниям, не лишенный чувства юмора и самоиронии. Я, когда в память приходил и припомнил некоторые мифы с его участием, моментально начал искать на карте мира город Анк-Морпорк или еще какие Овцепикские горы, больно уж на книги Пратчетта кое-что оказалось похоже. Что-то сэр Терренс про этот мир, похоже, знал, иначе объяснить схожесть некоторых легенд с книгами про Плоский мир никак не получается. Сказка про ученика Смерти, например, тут очень даже популярна, да и внучка Мрачного Жнеца, если верить преданиям, до сих пор среди смертных ходит.
Не, ну так-то я точно знаю, что ангел смерти — это вовсе не костяной остов в черном балахоне и с косой, но вообще, по личным ощущениям, на мужчину все же похож. Хотя пес их, этих потусторонних, знает-то на самом деле — есть у них какие-то гендерные признаки или им размножаться не положено.
Смерть с возражениями на обряд, ожидаемо, не явился, так что еще час спустя смиренный брат Прашнартра канул в небытие, и пред людьми вновь предстал царевич Лисапет во всем блеске своей славы. В смысле — морщинистый как печеное яблоко, изрядно подрастерявший волосы и с шерстяным платком на пояснице под скромною серой рясой. Ну натуральный царь-надежа, е-мое!
Вернувшись в келью, столько лет бывшую моим пристанищем, я переоделся в дорожную сутану (с разрезами спереди и сзади да грузиками по подолу — щедрейший дар брата-кастеляна), разложил все, что не стал брать с собой, на топчане и приколол шилом на двери записку: «Дорогие братья, покидая обитель, оставляю свои пожитки вам. Берите и пользуйтесь, если кому чего надо».
Полюбовавшись результатом, я не удержался, макнул заостренный бамбуковый стержень в чернильницу и дописал: «Целую, царь», — после чего прихватил котомку со своими невеликими богатствами и со вздохом обвел взглядом келью еще раз.
— Как ни странно, а ведь буду скучать по этому месту, — пробормотал я себе под нос. — Не все было плохо.
Решительно отринув грустные мысли, я взял украшенный резьбой посох, врученный мне для чего-то настоятелем, и шагнул за порог.
Как говорится, «спешит дорога от ворот в заманчивую даль».[1]
Ну а если называть те же вещи банальной прозой, ждет нас долгая дорога бескайфовая.
Из монастыря мы отбывали без всяческой помпы — просто очередная группа богомольцев, тихо прибывшая по своим делам, столь же незаметно монастырь и покидает. Если, конечно, термин «незаметно» вообще можно применить к четырем десяткам хорошо вооруженных крепких мужчин.
