— И как разрешили этот спор? — полюбопытствовал я.
Справа-то испокон веку было почетнее стоять, стало быть, та невеста, что пойдет слева… Ее семейство менее значимо, получается.
— Да очень легко на самом деле. Раз уж вражда шла из-за Аршакии, то подсчитали, которая сторона храма ближе к горам, и украсили ее знаками горной части, а противоположную — долинной. Ну и невест с соответствующих сторон поставили, так что никакого ущерба чести ни одного из родов не вышло, — ответил Тхритрава и хитро прищурился. — Но ты о чем-то ином спросить хотел, я вижу.
— Есть такое, — признал я. — Напомни мне, отче, а князья Коваргини и Самватини с этим многоженцем одних примерно лет, верно?
— Правильно мыслишь, брат Прашнартра, правильно, — кивнул тот, вроде бы и безэмоционально, но поглядывал на меня с эдаким (хорошо замаскированным) выражением: мол, как ты такой умище в себе столько лет прятал? — Старшие его дочери сговорены за их сыновей. А пару месяцев назад было объявлено о помолвке его третьей, младшей, дочки.
Во взгляде настоятеля так и читалось: «Ну как, поймешь за кого? Стоит ли с тобой иметь дело?»
— Дай угадаю. — Я усмехнулся. — Помнится, в миру был у меня двоюродный брат, ныне известный как князь Ливариади. Он, правда, на пару лет постарше меня будет, так что вряд ли у него сыщется неженатый сын того возраста, который может взросления шмакодявки ждать. Сколько ей?
— Три года. А младшему сыну Скалапета скоро семь. За него и сосватали, — кивнул Тхритрава.
Я прислушался к воспоминаниям Лисапета относительно предателя-дядюшки и его потомства. Воспоминания однозначно заявили, что всех их, вне зависимости от возраста и пола, надобно вырезать до седьмого колена, а лучше (предварительно подвергнув многократному сексуальному насилию) устроить чего повеселее: посадить на кол, сварить как раков, освежевать заживо и солью посыпать напоследок, привязать крынку к животу и начать ее раскалять на пламени — только предварительно засунуть внутрь крысу или еще какого хорька…
Родич-то обо всем этом наверняка догадывается, и с ним однозначно будут серьезные проблемы.
— Вот старый кобель! А чего ж Тимарианийский князь тогда только о жизни царевны просит, а о его — нет? Думает, что помолвка — это еще не брак и расторгнуть ее не так сложно?
— Может, и так. — Настоятель снова полуприкрыл глаза. — К тому же, хотя давно такого уже не бывало, земли мятежных князей цари большей частью раздавали своим верным вассалам, выступавшим вместе с ними против врагов.
