– Ладно тебе, – по-свойски ткнул его кулаком здоровой руки в плечо Лёха. Вторая, раненая, рука у него крепилась к туловищу на реечной конструкции и была задрана в пионерском салюте. – Больно гордый! Я ж с наилучшими намерениями. Вася! Присмотрись к сестричке Гале. Очень правильная девочка и вокруг тебя порхает. Люся тоже нечего, но на Люсю очередь. Отсутствие части ноги ведь не мешает, – подмигнул Лёха. – Что нога? Протез нацепил и отправился на танцы. А вот в соседней палате лежит младший сержант, дядька, у которого точное попадание, – Лёха встал и, захватив пятерней мошонку, наглядно показал лежащим на койках офицерам место ранения ефрейтора. – Да, братцы, подчистую ему все отрезали. Дядька этот все твердит: «Хорошо, что у меня детки уже есть», и еще просит врачей пришить ему на причинное место какое-нибудь подобие. А то, говорит, что ж я теперь по-бабьи мочиться буду? И до того он достал хирурга Ивана Егоровича, что тот сказал: «Могу пришить палец, выбирай, какой отрезать будем». Вообразите: палец вместо хера!
Когда раненые отсмеялись, Лёха продолжил:
– Считаю наше боевое обмундирование не до конца продуманным. Голову каска защищает. А, извините, мужское достоинство? У меня, может, в нем больше желаниев, чем в мозгах. Надо на пах тоже придумать броню, а то вернемся с войны… с пальцами… ногти на них будем подстригать. Так, я вам доложу, судьба этого дядьки меня напугала, что теперь в атаку буду ходить с котелком привязанным…
Василий искренне считал, что никакого подвига он не совершал, выполнял обычную фронтовую работу. Готовилось контрнаступление. Связь батальонов с командным и наблюдательным пунктами, с огневыми позициями и артиллеристскими батареями прокладывали под огнем немцев, провода рвались в лапшу. С батальоном главного удара прервалась связь, Василий туда отправился. Из связистов не осталось никого, последним отправился чинить провода командир отделения. Судя по отсутствию связи, он погиб, не выполнив задания. И тогда Василий пошел сам. То есть не пошел, а на карачках пополз и по-пластунски. Впервые за всю войну отправился на передовую, раньше он при штабе только командовал батальонными связистами. Василий считал себя трусом. Он, конечно, знал выражение: трус не тот, кто не боится, а тот, кто не может преодолеть страха. Однако само по себе наличие страха говорило об ущербности его натуры. Он плохо видел и носил очки, наличие очков не отменяло близорукость. Он полз, искал обрывы и убеждал себя, что это как решение уравнения со многими неизвестными. Обрыв – неизвестный член уравнения. Василий сделал три соединения, когда увидел группу из нескольких десятков фашистов, которые, крадучись, прячась за кустами, пытались зайти в наш тыл. Теперь это была система уравнений. Василий огляделся на местности и выбрал хорошую позицию. Подпустил немцев, двигавшихся цепочкой, поближе и открыл огонь из автомата. Оставшиеся в живых немцы залегли, их Василий забросал гранатами. Он не знал, скольких убил, более ему сражаться было нечем. Автоматная очередь прошила Василию ногу от колена до щиколотки с веселым чмоканием. Сапог стал быстро наполняться кровью. Наши бойцы уже бежали на подмогу, вступили в бой. Василий перетянул ногу выше колена куском провода и пополз искать следующий обрыв. Хорошо, что этот обрыв был последним. Да, действительно, проверял напряжение, взяв провода в рот, аппарат для проверки он забыл в приямке, из которого обстреливал фашистов. И это было позорно для связиста – вернуться без аппарата, почти как без оружия. За Васей тянулся кровавый след, он понимал, что сделать крюк ему не по силам. Он поддался слабости, не вернулся за аппаратом, струсил. Математика закончилась, остались только боль и страстное желание спастись.
