— Ладно, закройся. — Муж заморгал глазами. — Змеиной настойкой пахнет. — Он понюхал палец.
— Матушка научила, — сказала Сима, поправляя воротник кимоно.
— Меня тоже в детстве часто жалили пчелы. — Муж пошел к двери. Сима утешилась тем, что он все–таки не отвернулся от нее.
В ту ночь муж выпил со свекром немного сакэ, сидя у очага, и заснул, уткнувшись лицом в спину жены.
Только однажды он осторожно коснулся ее рукой. «А ладони у него раз от разу становятся грубее, — подумала Сима. — Наверное, оттого, что ему только шершавые доски гладить и приходится». И глаза ее за закрытыми веками увлажнились слезами.
Сима никак не могла заснуть — слишком долго, видать, сидела у соседей в бане, вот и распарилась. «Неужели ничего нельзя сделать? — спрашивала она себя. — Ведь можно же как–нибудь…» Однако в голову ей так ничего и не пришло.
Да и думать–то долго она не смогла. Тело пылало жаром, в горле пересохло. И она решила: пусть муж сам что–нибудь придумает, а я подожду.
И она стала терпеливо ждать. Но так ничего и не дождалась. «Видать, надоело ему думать, вот он и заснул у меня за спиной. Отчаялся, что ли?» подумала Сима и тоже заснула.
Утром она пробудилась оттого, что муж тряс ее за плечо.
Сима повернулась, чтобы спросить, что ему нужно, однако он опередил ее неожиданным вопросом:
— Где пчелиное гнездо?
— Под крышей.
Было еще рано, но муж встал, натянул штаны и вышел из спальни.
Во дворе звенели цикады.
Сима проводила его рассеянным взглядом, но потом, забеспокоившись, вышла из спальни прямо в ночном кимоно.
В дома муж надел рабочую куртку свекра, натянул на руки перчатки.
— Принеси полотенце, — попросил он. Сима сняла с гвоздя полотенце и протянула ему. Муж обвязал полотенцем лицо.
— И мешок подай из–под риса. Сима смущенно выполняла его краткие приказания. Он молча вышел. Сима тоже молча последовала за ним.
Верхушки деревьев сверкали в тонких, как зубья гребешка, лучах утреннего солнца. Там и сям назойливо верещали цикады.
Муж поставил лестницу под карниз крыши, привычно забрался на нее, накинул мешок на пчелиное гнездо, ловко захватил его и так же проворно слез вниз.
Сима со страхом наблюдала за ним. — Не ужалили? — спросила она, но муж ничего не ответил.
Он принес из амбара топор и пошел к обрыву над рекой. Там положил мешок с пчелиным роем на пень и тупой стороной топора стал бить по раздувшемуся мешку. Бил старательно и равномерно, и вскоре на белой ткани расплылось лиловое пятно от раздавленных пчел и личинок. Удары топора звучали теперь не так глухо, как поначалу.
