– Куда она пошла? – спросила она одного из них – мальчика с пушистыми, светло-каштановыми
волосами, которому она дала бы на вид лет семь.
Его золотые глаза расширились, и он всхлипнул, прежде чем убежать, прячась под покровом
деревьев. Остальные дети разбежались и Марали в смущении смотрела, как они прячутся. Не
слишком ли строго она это сказала? Она не проводила много времени с детьми, но она не знала
никого, кто боялся бы ее.
– Зайди внутрь, Марали, – сказал Нэш. Он шагнул к ней сзади и положил свои руки на ее руки.
– Почему они боятся?
И почему ей самой внезапно захотелось заплакать?
– Им просто нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к тебе, – сказал Нэш. – Зайди внутрь.
Здесь холодно.
Марали позволила ему провести себя в дом. Она рассеянно села на диван. Она была так
смущена. Единственной ясной для нее вещью было то, что Нэш взял ее меч и отдал своей
матери.
– Как ты мог? – сказала она, напугав мужчину, который с беспокойством смотрел на нее. – Ты
украл мой меч, а затем отдал его своей матери. Мой меч. Он не твой, чтобы распоряжаться им.
– Марали... – утешительно сказал он.
– Не говори со мной так! Этот меч моя самая ценная вещь. Последней волей моего умирающего
отца было, чтобы я взяла его меч и использовала его, чтобы сохранить драгоценные
человеческие жизни.
– Мара...
Она встала, злее, чем когда-либо была в своей жизни. Она больше не позволит ему запугать
себя. Она ткнула его пальцем в грудь, когда закричала на него.
– Я не знаю, кем ты себя возомнил. Ты не можешь просто мне угрожать, отбирать мои вещи, и
приказывать мне делать то, что ты говоришь. Что дает тебе право? Ты предопределен Богом или
кем-то…
Нэш притянул ее к себе и заставил замолчать, накрыв ее рот своими губами. Одной рукой он
держал ее за талию, чтобы привлечь к себе, другой рукой нырнул в спутанные пряди ее волос,
чтобы наклонить голову назад, чтобы он мог несдержанно лакомиться ее губами.
Марали даже не пришло в голову противостоять его неожиданному поцелую. Ее руки были в
ловушке между ними, упираясь в его голую грудь, но она не оттолкнула его. Вместо этого, она
вцепилась ему в кожу кончиками пальцев. Она была рабыней ощущений, которые начались,
когда их губы встретились, и пульсировали по всему ее телу. Он поднял голову, и она застонала,
протестуя, ее глаза открывались достаточно долго, но она увидела его кривую усмешку, прежде
