– Если ты готов, – сказал Джи, посмотрев мне в глаза, – я могу направить тебя на дальнейшее прохождение алхимического лабиринта, но уже без моей постоянной поддержки.
– Можете за меня не волноваться, – радостно заверил я, – только предоставьте шанс.
– Но без опытного проводника – сталкера в этом лабиринте
– ты, скорее всего, заблудишься и сгинешь. Доставай свою записную книжку и записывай телефон Джона Сильвера. Когда будешь готов, позвони ему и скажи, что ты от меня. Этого будет достаточно – Сильвер знает, что ему надо делать.
Через час мы подошли к зданию Общества слепых, где размещалась аппаратура ансамбля. Петраков уже прохаживался у двери с важным видом. Завидев нас, он ехидно заявил:
– Если бы вы опоздали хоть на минуту, я вычел бы треть из зарплаты Джи.
Быстро загрузив аппаратуру в фургон, мы забрались в кабину, где как раз было два свободных места.
– Эй, загнивающая интеллигенция, – вдруг вмешался Петраков. – Живо переселяйтесь в фургон, на ящики, – сейчас в почете рабочий класс. А я как честный работяга поеду в теплой кабине, – кривая улыбочка появилась на наглой физиономии.
Я покраснел от злости, но Джи спокойно сказал:
– Наш удел – смирение и только смирение: оно обеспечивает полную незаметность.
Дверь фургона захлопнулась, мы оказались в полной темноте.
– Ну, Петраков, погоди, – пробормотал я сквозь зубы, подскакивая на ухабах на заледеневшем дюралевом ящике, который на крутых поворотах скользил из стороны в сторону.
– Как жаль, что ты не понимаешь роскоши жизни на обочине дороги, – произнес задумчиво Джи.
– В вашем обществе мне хорошо и уютно даже внутри ледяного фургона, а без вас самая роскошная квартира становится золотой клеткой, – возгласил я.
– Это потому, что огонь Луча согревает твое сердце, – ответил он. – Рядом со мною, на обочине жизни, тебе гораздо легче сохранять верность орденскому Лучу, чем в какой-нибудь комфортной ситуации истэблишмента, где тебя могут преследовать сотни соблазнов и искушений. Ты ведь даже не представляешь, как легко потерять веру среди роскоши и наслаждений. Так легко кто-то может подложить топор под компас твоей души. И тогда ты вдруг потеряешь интерес к поискам Духа и все твои надежды превратятся в обветшалую труху. К таким испытаниям ты пока еще не готов. А на обочине жизни ты сможешь подготовиться к тому, чтобы стать Кшатрием и оставаться верным этой высокой касте, не испытывая никакой жалости к себе.
Если ты не сможешь этого сделать, то о дальнейшем обучении не может быть и речи. Но как только ты достигнешь уровня Кшатры, сразу будут решены многие наши проблемы. Ты, наверное, помнишь Танского монаха, который нес тайную небесную весть на Запад, в сопровождении Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе. Сунь У-кун был Кшатрием, а Чжу Ба-цзе – оруженосцем. Все их действия были согласованы с небесными стражами Танского монаха. Ты можешь стать своеобразным Сунь У-куном, а Петрович – Чжу Ба-цзе, если будете верны законам Кшатры.
