Адам пробовал говорить с собой всю прошедшую неделю – он даже нашептывал себе под нос, замерзая в той беседке и наблюдая за окнами. Такие разговоры ни к чему не привели. Только сейчас, когда Ева потребовала объяснений и вынудила его заговорить, он смог найти то самое зерно правды, которое крылось за его преследованиями, поисками и ожиданиями. Ева создавала в нем чувства и наполняла мир ощущениями. Убогий, серый мир, в котором даже изысканные блюда классифицировались только согласно правилам, начал оживать.
Простая еда казалась замечательной, слабые нотки легкого парфюма будили эмоции и фантазии, а кусочек туалетного мыла заполнял воображение образами и идеями. Запах нагретого масла, соприкоснувшегося с луком и жидким тестом, оказался очень приятным. Полнота сменила пустоту, и Адам понимал, что не хочет терять это чувство.
Они сидели на балконе, держали тарелки в руках, – стола здесь не было – а чашки с чаем покоились на том же узком подоконнике. Внизу оживал город, робкие сигналы автомобилей временами нарушали тишину. В доме напротив в редких окнах зашевелились занавески. Пижамные штаны болтались над щиколотками, а рукава рубашки пришлось закатать, чтобы они не казались отчаянно короткими. Они пользовались одной салфеткой на двоих – она лежала между их чашками.
Синеватый номер – расплывшиеся цифры – замер на его предплечье. Ева будто его и не замечала. Обычно ему приходилось прятать эту позорную татуировку под одеждой, и он поддерживал связь только с ограниченным кругом женщин только потому, что не хотел каждый раз объяснять и выслушивать одни и те же слова сочувствия. Временами он забывал о номере, да и не все окружающие, как оказалось, знали происхождение этих цифр. Но бывали дни, когда в транспорте или в магазине он натыкался на застывший взгляд – на его пути встречались достаточно просвещенные люди, которые помнили и знали больше, чем хотелось бы.
С Евой он не ощущал стыда – она сама рассказала ему о том, что с ней случилось, а номер открывал возможность ответить тем же, не растрачивая время на слова.
– Я приду к тебе вечером, – опустив тарелку прямо на пол возле ножек своего стула, сказала она. – Зайду в двенадцать часов. В это время город еще не спит, можно пройтись по улицам, если ты захочешь. Что сидеть на одном месте? Если ты будешь со мной, то мы уж точно не заблудимся. Я ведь не покидала Жижков с тех пор как приехала сюда и нашла квартиру. А говорят, что в Праге есть много мест, на которые стоит взглянуть.
