Мне называли Зверем. Я не щадил никого, во мне просыпалась нечеловеческая жестокость и жажда крови. Я мог драть противника голыми руками. Впрочем, никому не было до этого дела. Меня боялись и это льстило. Пусть боятся. Я люблю чувство превосходства, ведь мой отец князь, а кровь не вода, впрочем, когда я доберусь до него ему это не поможет. Он вернет мне все, что задолжал с процентами.
Я шел к цели. Медленно и упрямо. Я жаждал мести всем своим существом. Во всем что происходило я винил только его, Самуила Мокану. Это еще был тот возраст, когда я искал виноватых. Сейчас я прекрасно понимаю, что это мое нутро, моя черная душа. Из ребенка, который видел столько смерти не мог не вырасти моральный урод. А дальше я просто катился по наклонной в свою проклятую бездну, во мне жил мой личный персональный дьявол, а я «кормил» его новыми жертвами, кровью, цинизмом и развратом. Пока не встретил ее.
Мы ворвались в очередную горящую деревню в алчной жажде наживы. Ждали, когда солдаты двинутся дальше, оставив за собой горы трупов и наступали «второй волной». Возможно, мы были ничем не лучше их, хотя…иногда мы добивали самих солдат, обкрадывали дома, уводили скот. Бывало жители деревень, оставшиеся в живых, примыкали к нам, а иногда проклинали нас, а иногда…мы их убивали. Междоусобная война. Нет правых и виноватых. Условия диктует желание выжить, голод, жажда. Это сейчас снимают красивые фильмы о войне, пишут умные книги. Все это херня. Настоящая война - она уродлива, цинична, жестока. Всем нас***ть на благородство, патриотизм и остальной заумный бред, особенно когда брат убивает брата. Я же, всего лишь участник, мне плевать и на тех и на других, у меня свои цели, а мои дружки – это лишь способ выжить и достигнуть то, что я задумал. Я должен был дойти до Московского княжества. Один я не протяну, а с мятежниками преодолею больше половины пути. В любом случае я собирался их бросить при первой же возможности и, думаю, они об этом знали.
В этот раз мы понимали, что поживится нечем, все сгорело почти дотла. Переступая через обугленные трупы, мы прочесывали уцелевшие дома в поисках наживы, в лесу нас ждали голодные женщины и дети. Мы уже давно превратились в огромную коммуну голодранцев, типа семьи, иначе не выжили бы. Нас стало много, разношерстный народец любых национальностей.
Из десятка беженцев получился целый отряд: мародеров, преступников, беглых крепостных, шлюх и уродов.
