Ликел — один из лучших всадников, лошади его любят. Он уехал. Скиф уже был на равнине, своим коротким мечом снимал скальпы с головы убитых им людей. Грязный варварский обычай. Киний бросил на скифа один взгляд и отвернулся.
Сам он оставался верхом и в доспехах. Переезжал от одного к другому, обменивался немногими словами — шуткой или проклятием. Убеждался, что они не ранены. Храбрость, которую боги посылают человеку в битве, может ослепить его, и он не почувствует, что ранен. Киний не раз видел, как воины, отличные воины, после окончания битвы падали замертво в луже собственной крови — а ведь они даже не поняли, что ранены. С лошадями тоже так бывает, как будто их тоже посещает демон войны.
Кен ранен легко, но Киний велел Никию приглядеть за ним, пока тот осматривал рану Аякса.
Осмотрев всех, Киний на боевом коне проехал на вершину ближайшего пригорка и оглядел далекие холмы. На пир Ареса уже слетались стервятники. Их привлекал запах крови и экскрементов, осквернявший чистые запахи травы и солнца. Плечи Киния ссутулились, руки задрожали. Но геты не возвращались, и со временем он успокоился. Лошадей гетов собрали, смазали медом их немногие раны, и колонна двинулась дальше по морю травы.
Лагерь разбили рано: все устали. Отыскали небольшой ручей с десятком деревьев на берегу. Здесь нашлось достаточно сухих веток, чтобы развести костер. Киний с удовольствием отметил, что Кракс работает. Двигался он тяжело, но двигался. Второй парень, гет, все еще не пришел в себя. Раб Аякса сварил похлебку из мяса косули с ячменем из их запасов. Поели с жадностью, потом посидели в тишине.
Никий отмалчивался, только спросил о погребении друга. Киний покачал головой.
— Завтра будем в городе, — сказал он. — Устроим ему там погребальный костер.
Никий медленно кивнул и взял добавку похлебки. Аякс избегал Киния, держался у костра подальше от него. Филокл, который не участвовал в схватке, подошел к Кинию, державшему чашку с похлебкой, и лег рядом. Подбородком он указал на Аякса.
— Он в смятении, — сказал спартанец. — Поговори с ним.
— Нет. Он видел, как я убиваю пленных. И думает…
Киний помолчал в поисках слов. «Я тоже в смятении».
— Что ж, ему пора стать взрослым. Поговори с ним или отправь домой.
Филокл набил рот едой и бросил в чашку кусок черствого хлеба, чтобы размягчить.
— Может, завтра!
— Как скажешь. Но я бы сделал это сегодня. Помнишь свою первую битву?
— Да.
Киний все их помнил.
— Убил кого-нибудь?
