Никий кивнул.
— Я всегда так считал. И если он философ, то я гиппарх.
— Просвети меня.
Кинию не терпелось уйти, чтобы вовремя оказаться в доме Калька, но Никий нечасто заводил разговор, зато когда говорил, стоило послушать.
— Я слышал от Диона о том, как он бросил копье. И плыл целый час. Может, и больше, прежде чем ты его спас. Спартанский ублюдок. Он сейчас не в форме — не знаю почему. Но он из военачальников, спартиат.[28] Они все крепкие. Настоящие машины для убийства.
— Буду иметь это в виду, — сказал Киний.
— Не женись на девушке, пока не выполним наш договор, — сказал Никий.
Отпущенный гиперетом, Киний направился к дому. Он все еще думал о словах Никия, когда обнаружил, что возлежит на одном ложе со спартанцем.
— Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы разделить со мной ложе, — сказал Филокл. — Я попросил Калька пригласить меня. Думаю, он отпустит Аякса с тобой.
— Спасибо.
От спартанца уже сильно несло вином. Киний слегка отодвинулся.
— Уходите завтра?
— Да.
— В Ольвию?
— Да. С этим городом у нас договор.
Киний обнаружил, что ему трудно разговаривать с Филоклом, который не считался с условностями. Все остальные гости: Изокл, Аякс и закутанная в ткань фигура — должно быть, женщина, — вежливо ждали, пока их познакомят с почетным гостем.
— Возьмешь меня с собой?
Филоклу явно не нравилось просить: где-то близко под поверхностью чувствовалось скрываемое высокомерие.
— Ездить верхом умеешь?
— Не очень хорошо. Но могу.
— А готовить можешь?
Киний хотел побыстрее покончить с этим — Изокл ежится, они ведут себя очень неучтиво по отношению к остальным гостям; почему бы Филоклу не дождаться окончания пира? Но говорить сразу «да» он не хотел.
— Нет, если вы захотите это есть. А так могу.
Киний посмотрел на Изокла и попытался мысленно передать ему: «Я знаю, что невежлив. Но я в долгу перед тем, кому спас жизнь». Изокл мигнул. Одним богам ведомо, что он подумал о происходящем.
— Я беру тебя. Это может быть опасно, — добавил Киний с запозданием, когда это уже было неважно.
— Тем лучше, — ответил спартанец. — Боги, какие мы невежи! Надо поздороваться с остальными гостями.
Изокл и Аякс ответили на приветствие и заняли места на ложах. Девушка исчезла; вероятно, ушла на женскую половину, в другую часть дома.
Обед состоял из рыбы, очень хорошей; затем был подан омар, слегка недоваренный, и снова рыба — как раз такое питание только вареной и жареной пищей, на которое жаловались афинские блюстители нравов. Разбавленное вино ходило по кругу, кувшины с ним приносили рабы, а Кальк сам смешивал его с водой. Он единственный возлежал один и начал разговор, стараясь занять всех гостей: войны царя-мальчика из Македонии, высокомерие царя, назвавшегося богом, отсутствие почтительности в младшем поколении, за исключением Аякса. Несмотря на благие намерения, Кальк в основном произносил монологи, высказывая свое мнение по каждому из предметов обсуждения. Аякс почтительно молчал. Изокл не ввязывался в спор, как ожидал Киний, а Филокла полностью поглотили перемены рыбных блюд, как будто он больше не надеялся когда-нибудь хорошо поесть.
