— Киний! Наш афинянин! — усмехнулся он.
Киний приветствовал его, прижав к панцирю свою махайру.[3]
Александр, удерживая коня коленями (его конь на добрых две ладони выше коня Киния и стоит сотню золотых дариков[4]), остановился. Он как будто впервые увидел огромное персидское войско.
— Со мной сегодня так мало афинян, Киний. Будь достоин своего города.
Он расправил плечи, и его конь рванулся вперед. Продвижение Александра вдоль фронта сопровождали приветственные крики — вначале Объединенной конницы, потом фессалийцев, а потом, на обширной равнине, — фаланг. Он по-прежнему останавливался, разговаривал с воинами, жестикулировал, смеялся, запрокидывая голову, и каждый в войске знал: это Александр. Потом он поскакал быстрее, пустив своего белого коня галопом, и охрана полетела за ним, как плащ, развевающийся за спиной. Все войско кричало: «Александр!»
Подъехал Пармений. Он подозвал к себе гиппарха и военачальников Объединенной конницы. И тоже молча показал на персов.
— Слишком глубокое построение, слишком тесно стоят. Подпустите их к краю ручья и нападайте. Нам нужно продержаться, пока мальчик не сделает свое дело.
Киний моложе «мальчика» и не уверен, что удержит пищу в желудке, тем более остановит тысячи мидийцев, которые движутся по равнине, чтобы выйти во фланг войска Александра. Он отлично понимал, что получил под свое начало сотню всадников не благодаря каким-то своим заслугам, а потому что его отец очень богат — и непопулярен, поскольку поддержал Александра. Среди стоящих за ним всадников из Аттики есть друзья его детства.
Он боялся, что поведет на смерть Диодора и Агия, Лаэрта и Гракха, Клистена и Деметрия — всех мальчишек, которые играли с ним в гиппеев[5], пока их отцы создавали законы и торговали.
Голос Пармения вернул его к действительности.
— Вы меня поняли? — Его греческий с сильным македонским акцентом даже много лет спустя резал ухо. — Как только они достигнут середины ручья, вы нападаете.
Киний вернулся к своему отряду, почти не способный управлять конем. Его охватили тревога и дурные предчувствия. Он хотел, чтобы все произошло сейчас. Чтобы быстрей кончилось.
Когда он подъехал, Никий сплюнул.
— Нас принесли в жертву, — сказал он, трогая дешевый амулет на шее. — Мальчик-царь не хочет терять никого из своих драгоценных фессалийцев. А мы всего лишь греки, кому мы нужны?
Киний знаком приказал рабу принести воды. Он перехватил взгляд Диодора, и высокий рыжеволосый юноша подмигнул ему. Он не боялся и выглядел как молодой бог. Рядом с ним Агий пел оду Афине — он знал эту длинную поэму наизусть. Лаэрт подбросил в воздух метательное копье и ловко поймал, отчего его лошадь прянула, а Гракх хлопнул его по шлему, чтобы вернуть его лошадь в строй.
