Никомед поднял бровь и покачал головой, но надвинул шлем на старательно умащенные маслом кудри и занял указанное место. Так же поступили остальные. Левкон передал отцу шлем, который держал в руках, и, размахивая палицей, присоединился к Никию. Тот строил горожан в ряды. Киний видел, как на краю толпы Клеомен, отец Эвмена, взял шлем у стоявшего рядом рослого, светловолосого раба — жест был гневный.
Аякс начал помогать Левкону и Никию, и к тому времени как городские рабы зажгли у ворот факелы, все войско собралось и было верхом. Не меньше сотни всадников.
Киний посмотрел на них: слишком мало, чтобы захватить город, но довольно, чтобы думать об этом. Поистине неприятности — и власть. Он подъехал, остановился лицом к ним и возвысил голос:
— Кажется, я назначал упражнения на завтра, но благодарю всех, кто сегодня вечером проявил мужество. Те, кто был со мной на равнинах: все молодцы. Отцы могут гордиться вами. И, несмотря на всю вашу усталость, господа, завтра день упражнений, сбор через три часа после восхода солнца. Все свободны!
Несколько мгновений все сидели неподвижно. Потом кто-то приветственно крикнул, и крик подхватили. В следующий миг собрание начало расходиться.
Несколько отцов подъехали, чтобы пожать ему руку, а с десяток граждан поздравили с назначением. Все казалось обычным. Киний увидел Клеомена с рабом-галлом и подъехал к нему, чтобы сказать, где его сын.
Клеомен, представитель старшего поколения, носил густую бороду. Борода и темнота мешали понять, что выражает его лицо.
— Ты отсутствовал дольше, чем мы ожидали, — осторожно сказал он.
— Только моя вина. Я тяжело болел. Хвала Аполлону, ни в одного из парней такая стрела не попала. И саки отнеслись к нам очень хорошо. — Киний заговорил громче, чтобы слышали другие отцы. На краю освещенного факелами пространства он видел Патрокла, отца Клио. Ему Киний сказал: — Сын шлет тебе привет и сообщает, что они в поместье Гратиса. Он взял на себя смелость разместить там царя саков с его людьми.
Облегчение Патрокла было совершенно очевидно.
— Спасибо за твои слова, гиппарх. Я пошлю туда раба — хочу удостовериться, что разбойников… вернее, саков хорошо примут.
Клеомен коротко кивнул:
— Значит, ты предпочел оставить моего сына с варварами. Очень любезно.
Он развязал ремни нагрудника и передал его светловолосому рабу, который бесстрастно стоял рядом — тяжесть доспехов его не беспокоила. Даже в свете факелов Киний видел, что лицо раба покрыто сплошной татуировкой.
