— Она говорит: «Не пытайся пересечь реку без моей помощи».
Царь удивленно вскинул брови. Прорицательница улыбнулась, все еще держа Киния за плечи, и он заглянул в ее карие глаза — глубоко, туда, где ждут сны и в темноте растет дерево…
Но вот он снова стоит на снегу, а она говорит:
— Ты не должен уезжать, не поговорив с моей племянницей, — на чистом греческом.
Царь повернулся и посмотрел на нее — орлиный поворот головы, орлиный взгляд. Киний это заметил.
Но прорицательница не обращала внимания на царя. Она протянула руку и прикрепила к уздечке лошади Киния амулет. Уздечка простая, всего-навсего полоска кожи с бронзовыми удилами. Хорошая сбруя и боевой конь — в безопасности, в Ольвии. Амулет железный — лук со стрелой.
— Он меня согреет? — с улыбкой спросил Киний.
Царь нахмурился.
— Не шути с Кам Баккой. Она не продает свои амулеты, но счастлив тот, кому она дает их. Какую реку ты можешь пересечь без нее?
— Мне снилась река, — ответил Киний.
Смотрел он на Страянку, которая стояла на грязном снегу у царского шатра, отдавая распоряжения людям, загружавшим повозку. Киний снова посмотрел на царя. У того в глазах была осторожность, лицо замкнутое.
— Она говорит: «В следующий раз тебе приснится дерево. Не поднимайся на него без меня». — Царь потер подбородок, не умея по молодости скрыть свой гнев, но Киний не понимал, из-за чего он сердится. — Так говорит прорицательница, Киний. Ты что, тоже Бакка?
Киний сделал знак отвержения.
— Нет. Я простой конник. Филокл — философ.
Его отказ, очевидно, был переведен, потому что Кам Бакка что-то сердито сказала, а потом, явно смягчившись, погладила его по голове, как ребенка.
— Она говорит: тот, кто читает стихи, хороший человек, но она никогда не видела его и он не идет вдоль реки. И еще говорит, — царь помолчал, прищурился, — что тебе придется решать, куда бы ты ни повернул. Я думаю, она говорит о войне с Македонией. — Кам Бакка легко шлепнула царя по плечу. — А мне говорит, что не моего это ума дело, я только ее рот. — Царь снова нахмурился, отроческая капризность боролась с врожденным добродушием. Какому сатрапу, какому царю царей могли так приказывать его же люди?
Царь начал собирать свое оружие: тяжелый колчан, в который помещаются лук и стрелы, — горит[57]; короткий меч в тяжелых ножнах на сложно разукрашенном поясе; ведро с копьями, которое крепится к седлу. Кам Бакка снова потрепала Киния по голове, потом взяла за плечи и развернула так, чтобы он смотрел в сторону госпожи Страянки.
