Стискивает зубы. Смотрит в сторону, говорит глухо:
— Сначала прорезала, потом прижигала порошок с помощью какой-то дряни, похожей на паяльник.
— По живому?! — не выдерживаю.
— Под наркозом, — хмыкает мрачно.
Боже мой, боже мой… Кусаю губы, стараюсь не показывать эмоций. Солнце моё.
— Названия инструмента не знаешь? — спрашиваю, сдерживаясь, чтобы голос не дрожал.
— Приобрести хотите? — мрачно.
— Чтобы поиск сузить.
— Не знаю, — говорит. — Зайдите на сайт развлечений с рабами, может, сразу с инструкцией найдётся.
Беру за руку.
— Антер, — говорю. — Ты же сам хотел поучаствовать.
— Простите, госпожа, — пресно. Да что ж ты обо мне думаешь, радость моя?!
— Антер… — говорю. — Я действительно хочу её свести.
— И для этого вам нужны подробности? — не выдерживает. — Может, рассказать в деталях? Как стоял, или, точнее, висел, закрепленный за руки-ноги, на какой минуте кричать начал, когда сознание потерял? Сколько крови натекло? Вам это удовольствие доставляет? Как Амире выжигать?
— Боже… она что, сама?..
— Вы бы видели её лицо…
Кажется, начинает дрожать. Отпускаю виртуальное окно, хватаю руку уже двумя:
— Тихо, — шепчу, — тихо, не надо.
Вдыхает резко. Останавливается, прикрыв глаза.
— Простите, госпожа.
— Давай я сама дальше поищу… — предлагаю.
— Приказываете уйти?
— Как хочешь, — говорю. — Можешь оставаться.
Остаётся. Ищем долго. Находим две клиники. Потом сверюсь со своей базой, когда горе моё видеть не будет.
— Когда поедем? — спрашивает. С такой надеждой, как же он её ненавидит!
— Сначала попробую навести справки, что за компании, какое качество, какие побочные…
— Да хоть какие!
— Не переживай, — говорю, — обещаю. Всё уберём.
Кивает. Ненавижу Амиру.
Антер
А я-то размечтался, что чуть ли не завтра повезёт меня удалять эту гадость. Теперь сомневаюсь — повезёт ли вообще? Или это был способ выяснить, что и как Амира делала? А смысл? Приказала бы — я бы всё равно рассказал.
Промолчала о том, придётся ли мне самому себя наказывать. Просто жутко становится, как представлю, что прикажет нечто подобное…
Спать вроде рано, но от меня ничего не требуют. Сижу в комнате, размышляю о том, сходить ли к комбайну или дожидаться, когда хозяйка сама покормит. Вроде бы разрешила пользоваться. Но… как-то не по себе. Подожду лучше.
Выглядываю на лестницу. Кажется, она в гостиной — мне отсюда не видно, но там свет горит. Вдруг слышу… Ох, кто бы мог подумать, что она умеет так ругаться! Это не таринский язык, какой-то из древних. Русский что ли. Уже не помню, но смутно понимаю, ничего ж себе! Что стряслось?
