— Нет никакого Острова, — припечатала я, вставая.
Исповедница тоже поднялась:
— Лучше бы тебе надеяться на обратное.
* * * * *
Мы взрослели, и Зак начал разделять настороженность родителей. По его мнению, каждый день нашего пребывания вместе являлся для него еще одним днем с клеймом подозрения в том, что он омега, еще одним днем, мешающим ему занять свое законное место среди альф. Вот так, неразделенные, мы и жили: тихо, не высовываясь, на задворках. Наши сверстники пошли в школу, а мы вдвоем учились дома, за кухонным столом. Когда все ребята веселились на берегу, мы вдвоем или на расстоянии, подражая их забавам. Держась подальше от остальных детей, чтобы они не кричали на нас и не бросались камнями, мы слышали только отрывки куплетов, которые те напевали. Позже дома пытались повторить, додумывая свои собственные слова вместо тех, что не разобрали. Мы существовали в своей собственной вселенной ожидания и подозрений. Жители деревни сначала относились к нам с любопытством, потом — с откровенной враждебностью. Спустя время соседи уже не шептались, а открыто кричали:
— Отрава! Уродцы! Самозванцы!
Они не знали, от кого из нас исходит угроза, поэтому презирали обоих. Всякий раз, когда в деревне рождались другие близнецы, а затем их разделяли, наше странное неопределенное положение становилось все более заметным. Соседи отослали своего девятимесячного сына Оскара с культей вместо левой ноги к родственникам в поселение омег. Мы частенько видели, как их дочь-альфа Мег играла в одиночестве во дворе за забором.
— Ей наверняка не хватает близнеца, — сказала я Заку, когда мы, гуляя, увидели ее, апатично жующую голову деревянной лошадке.
— Точно, — ответил он. — Бьюсь об заклад, она просто безутешна, что больше не делит жизнь с уродом.
— Он тоже, должно быть, скучает по семье.
— У омег нет семьи! — Зак процитировал один из плакатов Синедриона. — Тебе ведь известно, что происходит с родителями, которые цепляются за своих детей-омег.
Я слышала, как Синедрион безжалостно наказывал малочисленных родителей, которые, не желая разделять своих близнецов, пытались оставить обоих. То же самое касалось тех немногих альф, которые завязывали отношения с омегами. Ходили слухи о публичной порке, а то и похуже. Но чаще всего родители-альфы с облегчением избавлялись от дефектного потомства. Синедрион утверждал, что альфам опасно постоянно находиться вблизи омег. Шептаться об отраве соседей заставляли одновременно презрение и страх. Омег необходимо изгонять из общества альф так же, как отрава изгонялась из близнеца-альфы в утробе матери. А смогли бы так поступить омеги? По крайней мере мы бесплодны, так что никогда не узнаем, каково это — выгнать собственного ребенка.
