И взгляд у них был пронизан надменной мудростью и иллюзорной высокой значимостью их персоны. Таких девушек я особо недолюбливал, остальные же просто раздражали. Хотя ни одна из них меня все равно не замечала.
Да, я был человеком, предпочитавшим (или вынужденным) проводить время наедине с самим собой. Каждый день я плелся к дому, с тоской осознавая, что снова стану невольным свидетелем семейных неурядиц. Как мать-Клуша будет орать на вечно гуляющего отца, а потом снова запрется в ванне с бутылкой и проплачет до утра. Папаша же в это время дрожащими руками вызвонит по коммуникатору очередную шваль, к которой поедет ночевать.
Я не ненавидел их, ведь родительские ссоры - не мое дело. Меня устраивало, что старики не лезли ко мне, но иногда я уставал от их бесконечной ругани и до позднего вечера гулял в старом Кенсвудском парке.
Так случилось и в день, который перевернул всю мою жизнь.
Это была середина недели, все шло как обычно, но за одним исключением. С самого утра я не видел наиболее агрессивно настроенных ко мне одногруппников. Остальные же, в силу своего стадного инстинкта, без лидеров-пастухов не обращали на меня внимания. И как только мелодичная музыка ознаменовала окончание занятий, я радостно вылетел из класса и отправился на прогулку.
Добежав до парка, я перешел на шаг и устремился в западную, самую безлюдную часть. Там можно было привести мысли в порядок и почитать книги или учебники.
Повсюду на улицах царил Красный Месяц. Солнце из последних сил пригревало землю, застланную разноцветным ковром из листьев. Вокруг росло множество деревьев и кустарников, пахло свежестью и природой. Я любил гулять в этом районе. Здесь я чувствовал себя уютно и комфортно.
Вскоре я должен был дойти да небольшой поляны, укрытой от посторонних глаз кустистыми зарослями и плотно растущими пихтами, но внезапно мое внимание привлек шум, не характерный для этой части парка. Сквозь нестройный хор из мужских голосов и хохота еле пробивался жалостливый женский. Я подкрался поближе к месту действия и выглянул из-за куста.
Посреди поляны стоял рослый детина в бейсболке, прикрывающей светло-русые волосы средней длины, из-под козырька которой на мир злобно смотрели мутные, как у бешеного пса, светло-голубые глаза. Его руки были скрещены на груди, и весь облик в тот момент выражал какую-то особенную агрессию ко всему миру. Здоровяка звали Ден Поггинз, он был главой футбольной команды и моим самым безжалостным мучителем. По бокам от него стояли Эд и Юджин, первые помощники в негодяйских начинаниях Дена, и еще несколько парней из нашей группы.
