В этот момент на улице стукнули ворота. Раздались торопливые шаги по дорожке. Принцесса поспешила к дверям. Перед ними стоял Гертрих.
– Идемте, – сказал он, обращаясь к Тиссу, – американцы сейчас будут здесь. Приходят сообщения из тех мест, которые они уже заняли. Они никого не выпускают из домов, даже врачей… Бывшие заключенные концлагерей заняли улицы. У вокзала стоит уже целая толпа. Я не знаю, сможем ли мы прийти еще раз. Во всяком случае, мы должны попытаться сделать еще одно переливание.
Принцесса стояла, прислонившись к стене.
– А если этого будет недостаточно?.. – спросила она с тревогой.
Гертрих поспешил в комнату больного.
– Это покажет предстоящая ночь…
3
Было десять часов утра следующего дня.
– Можете попытаться, – сказал Тисс, – но, по-моему, это безнадежно. Страшно признавать, но это безнадежно!..
Он стоял рядом с Гертрихом у одного из окон лазарета, выходивших на фасад. Внизу стояли цепью американские постовые, охранявшие въезд и выезд. Перед воротами вперед-назад ходил большой, широкоплечий американский сержант с автоматом в руке. Он не спускал глаз со входа. На другой стороне улицы стоял оливково-зеленый вездеход.
Американцы вошли в Тутцинг прошлой ночью, немного позднее, чем ожидал Гертрих, но зато в большом количестве – с танками и моторизованной пехотой.
Гертрих с беспокойством посмотрел на часы. Они висели над календарем, на котором было 30 апреля 1945 года. В восемь часов на вилле Трутц нужно было сделать третье переливание крови. Сейчас стрелки часов показывали десять.
– Что вы намереваетесь делать? – спросил Тисс. Его знобило. Возможно, оттого, что переливания крови, следовавшие вчера одно за другим, все-таки истощили его. А может быть, оттого, что он не мог заснуть с тех пор, как американцы начали обыскивать дома и запирать многих жителей в подвалах, чтобы расквартироваться самим. Худощавый капитан с группой солдат вошел в лазарет, объявил военнопленными всех, кто в нем находился, включая врачей, и, угрожая расстрелом на месте, запретил покидать здание.
– Что вы намереваетесь делать? – повторил Тисс. – Посмотрите на этого здоровяка…
Ему стоило усилий сдержать стук зубов. Он прижал верхнюю губу нижней. Таким образом он мог без градусника выяснить, не поднялась ли у него температура. Нижняя губа была горячей и сухой. Но он промолчал.
– Я не могу просто так дать умереть старому человеку, – сказал Гертрих. – Я попытаюсь…
Тисс сказал:
– Хорошо, я иду с вами. Я немного говорю по-английски.
