– Охрану перебили, а Рауля подкупили, это правда. У него трое детей, которых нечем было кормить, да еще жена в больницу попала. Дела ее совсем плохи, – сказал Нежи. – Давайте простим его, учитель? Думаю, он поплатился за предательство.
Твиглроут закрыл глаза и мысленно попросил духа Императора отпустить Раулю страшный грех. Защемило сердце. В этом преступлении была и его вина. Это он допустил, что население Ри-Батала голодает. Если он, Первый Рыцарь, не может накормить свой народ, чего же обижаться на людей.
– Распорядись, чтобы его жена получила все необходимое, – сказал он. – И не забудь про детей. Они не должны остаться без присмотра.
– Сделаем, – сказал Нежи. – Я сам поеду к ней и все объясню. Не переживайте, учитель.
Его большие светлые глаза непрерывно следили за Рыцарем, ощупывали взглядом на предмет других возможных повреждений.
– Нет, – ответил Твиглроут. – Собирай совещание. Сейчас есть дела поважнее.
Про себя он решил, что посылать Нежи означало бы слабость, неспособность принять ответственность за свои поступки. Джон Твиглроут сам навестит женщину и все расскажет.
– Какие новости? – спросил он. – Твилага уже отреагировала?
– Разумеется, – Нежи отвел взгляд. – Она внесла изменения в пункты обвинения и пошла через главную канцелярию. Результаты переговоров формально остаются в силе, но верховный приказ имеет более высокий приоритет.
Твиглроут устало покачал головой.
– Как я устал от этого языка протоколов, – сказал он.
– Если по-простому, то в ближайшее время нам придется выдать принцессу в лапы Тоуха, – сказал Нежи. – Как только наш Страж-смотритель его подпишет.
Первый Рыцарь стиснул зубы. Рядом возились врачи, что-то кололи, зашивали, давали таблетки. Боли он почти не чувствовал. Взять ее под контроль не составляло труда для любого тренированного Рыцаря. Гораздо сложнее было справиться с ощущением беспомощности. Один раз он уже подвел семью императора и сейчас, когда Сильвии так нужна поддержка, неужели он снова оплошает?
В резиденции Ордена, несмотря на глубокую ночь, было светло и шумно. Снаружи, сразу за высокой кованой решеткой ограждения, дежурила пресса. Люди с микрофонами и камерами сновали по периметру, надеясь поймать момент, когда в одни из ворот въедет кортеж Первого Рыцаря. Твиглроут слыл человеком простым, интервью давать хоть и не любил, но никогда не отказывал, поэтому журналисты рассчитывали получить горячий репортаж.
Стоило гиперциклам подъехать к воротам, как их тотчас окружили. Вопреки ожиданиям, Твиглроут с приветственной речью не вышел и даже не опустил тонированное стекло, как делал иногда, когда не было времени на разговоры. Гиперциклы остановились, чтобы не наехать на людей, погудели клаксонами и медленно въехали в отворившиеся ворота. Охрана была непривычно строга и подозрительна и даже шуганула наиболее рьяных, кто хотел проскочить за кортежем. Радостное оживление, царившее во время ожидания Первого Рыцаря, стухло. Журналисты стояли, опустив камеры, о чем-то спрашивали друг друга и не понимали, что произошло.
