Из машины, на бешеной скорости подлетевшей к конюшне, выскочили солдаты. Вышел переводчик, за ним на не гнущихся от ужаса ногах выбрался староста, которого взяли показывать дорогу. Из конюшни выбежал перепуганный конюх.
– Какая кобыла родила? – спросил у него начальник охраны.
– Да не родила еще… – пробормотал конюх, когда переводчик повторил вопрос по-болгарски. – Начала только.
Все вошли в конюшню и остановились перед денником, в котором стояла серая в яблоках молодая кобыла.
– Вот, господин солдат, – указал на нее конюх.
– Когда она родит? – спросил начальник охраны.
– Да кто ж ее знает? – испуганно ответил конюх. – Может, скоро. А может, и не скоро.
– Мы будем ждать.
Вот уже час, как Гитлер мерил шагами двор. Погода за это время переменилась – стали слышны раскаты далекого грома.
– Мой фюрер, не стоит обращать внимание на ее болтовню, – уговаривал Генрих. – Не каждая сельская баба, которая считает себя прорицательницей…
– Здесь горы! – вдруг с бешеной яростью воскликнул Гитлер. В горах, на которые он указывал, начиналась гроза: они были затянуты тучами, и молнии то и дело разрывали их зловещими проблесками. – Горы! – повторил он, падая на скамью. – Ты понимаешь, что может происходить в такой местности?
– Понимаю, – кивнул Генрих. – Но может и ничего особенного не происходить. Штурмбаннфюрер Ран не нашел в Пиренеях ничего, – добавил он, понизив голос. – Хотя прошел весь путь катаров, и…
– Неважно, – оборвал его Гитлер. – Если Пиренеи оказались пусты, это не значит, что пусты и Балканы.
– Не думаю, мой фюрер, – поморщился Генрих, – что эта – предположим! – прорицательница может указать, где находится чаша Грааля. Что она вам все-таки сказала? – спросил он.
– В данном случае дело не в Граале, – ответил Гитлер. – Она сказала мне крайне неприятные вещи, Генрих. Но вид у нее при этом был уверенный… – Он вскочил со скамьи. – Нет, я не могу так ждать! Я сам поеду в эту проклятую конюшню!
Когда машина, в которую он сел вместе с Генрихом, выезжала со двора, Ванга стояла у окна, и казалось, что она всматривается в темное, прорезанное молниями грозовое небо.
– Он точно такой, как сказала эта баба… – пробормотал начальник охраны. – Черт!
Рядом с кобылой стоял на дрожащих ножках новорожденный жеребенок. Черный с белой звездой во лбу.
– Это плохо? – поинтересовался один из охранников.
– Не знаю! – рявкнул начальник.
И тут дверь конюшни распахнулась. Гитлер стоял на пороге. Невозможно было не заметить, куда направлен его взгляд – на мокрого жеребенка. В конюшне воцарилась мертвая тишина, даже лошади перестали фыркать в своих денниках. Молчание было таким долгим и тягостным, что казалось звенящим. Наконец, так и не произнеся ни слова, Гитлер резко развернулся и вышел.
