— Позволь мне увести с собой пару десятков людей, — Аушев повернулся к толпе, наблюдавшей множеством затравленных глаз.
— Возьми десяток, — "Снайпер" усмехнулся, будто сочувствовал слабости мужественного человека. — Десять человек — встать, на выход!
Стал тыкать наугад в сидящих людей, нетерпеливо их подгоняя. Те быстро подымались, торопились выбраться из толпы, отделиться от пленных, размежеваться с ними, оторваться от страдающего скопища. Женщины, дети, подростки, совсем малютка на неустойчивых кривых ножках. "Снайпер" отсчитал десяток, а люди продолжали вставать, стремились на пустое пространство зала, цеплялись за тех, кому повезло.
— Назад!.. Сука, назад!.. Пристрелю!.. — "Снайпер" отталкивал, бил, кричал. Схватил за плечи хрупкую девочку, которая вцепилась в синюю юбку женщины и истошно визжала.
— Моя дочь!.. Умоляю!.. Богом прошу, отпусти!.. — женщина упала на колени.
"Снайпер" плюнул, перестал трясти худые девичьи плечи. Обратился к Аушеву:
— Бери одиннадцать. Нам оставшихся хватит.
Смотрели один на другого. Что-то дернулось в лице боевика, какая-то больная нервная жилка. Шагнул к Аушеву. Обнялись, как обнимаются последний раз в жизни. Аушев статной походкой военного направился к выходу. За ним послушно, словно купленные на невольничьем рынке рабыни, засеменили заложники. Девочка, перебирая босыми ступнями, не отпускала синюю материнскую юбку.
После этого в зале наступила дурная обморочность. Солнце сквозь окна зажигало на полу длинные квадраты, на которых, как на раскаленных листах, поджаривались люди. Почти не слышалось плача, умолкли стоны. Обезвоженные тела выделяли тихие яды, умерщвляющие снотворные, действие которых приводило к галлюцинациям и снам наяву. Стрижайло знал, что не спит, видел рядом с собой притихшего сына, но одновременно с явью глаза его созерцали галлюцинацию. Ему казалось, что перед ним блестящий алюминиевый диск, покатый к краям. В центре, расставив ноги, стоит Ельцин, а вокруг, удерживаясь за полы его пиджака, боясь соскользнуть с диска, разместились Дышлов, Семиженов, Грибков, Карантинов, "мисс КПРФ" Баранкина, партийные секретари Забурелов и Хохотун, "красный банкир" Крес. Диск вращается, как в аттракционе, сбрасывает наездников, а они цепляются что есть мочи за неподвижного Ельцина, у которого странно, словно у рычащего медведя, перекошен рот. Еще ему виделась большая улитка, несущая на горбе спиралевидную раковину, сквозь которую нежно просвечивает розовое, влажное тело. Улитка ползет по беломраморной коринфской колонне на фоне ослепительной средиземноморской лазури. Рожки у улитки завершаются золотыми ядрышками, дивно переливающимися, и он знает, что это не улитка, а Иоан Богослов на Патмосе, за несколько минут до Откровения.
