Они были совсем близко от Стрижайло. Тот видел грубые, солдатские бутсы боевика и изящный дорогие туфли президента. Камуфлированный, перетянутые ремнями мундир террориста и элегантный, модный костюм Аушева. Они были противоположны друг другу, но их соединяли необъяснимая близость, потаенное родство, неявная симпатия, что делало их встречу сложной смесью противоборства и солидарности, вражды и братства.
Они что-то говорили друг другу на вайнахском. Аушев сокрушался, огорченно мотал головой. "Снайпер" на чем-то настаивал, не грубо, но с почтением, что не мешало ему оставаться непреклонным.
— Как ты мог в это влипнуть? — произнес Аушев по-русски, и было видно, что он искренне огорчен, хотя и понимает, что укоризна его опоздала. — Они использовали тебя. Будут показывать всем твой труп, а сами останутся в тени.
— Аллах все видит, кто на свету, а кто в тени. Мы с тобой не боялись смерти.
— Напиши своей рукой, что я должен им передать, и постарайся сберечь детей. Мы с тобой не святые, но с бабами и с детьми никогда не сражались.
— Пойдем, я напишу этим крысам послание...
Они удалились в школу, сопровождаемые боевиками, которые теснились в дверях, держа автоматы стволами вверх.
Стрижайло понимал, что этот визит — лишь один из множества эпизодов, случающихся ежеминутно вокруг захваченной школы. Не меняет общего хода дел, который, по замыслу беспощадного демиурга, ведет к кошмарной развязке. И его, Стрижайло, воля и вера, его духовный подвиг будут востребованы в заключительный ужасный момент, где ему предстоит спасти не только этих изнывающих детей и женщин, но и все человечество. Отдельные эпизоды, не влияющие на конечный итог, не интересовали его. Не интересовали страсти политиков, ложь журналистов, беспомощность силовиков, кликушество соглядатаев. Он больше не был политологом. Освободился навсегда от болезни извращенного разума, азарта развратного игрока, порочной страсти художника. Он был блаженный, духовидец, мученик, выбранный небом для вселенского подвига.
Через некоторое время Аушев и "Снайпер" вернулись в зал. Аушев держал в руке исписанный лист, бегло, на ходу, читал.
— Пусть ко мне не суются, — "Снайпер" говорил раздраженно. — Не нужны ни жиды, ни японки, ни московские придурки. Пусть явится сюда Президент. Если мужик, а не тухлая рыба, пусть обменяет себя на детей и женщин.
— Думаю, он не явится. Ты наивен. Я жалею, что ты в это ввязался.
— Аллаху виднее, — мрачно ответил "Снайпер".
